– Мань, вы чего сегодня такие? – рядом с ней присел на корточки ее младший брат Тимофей. – Случилось чего?
– Ничего не случилось. Отстань! – процедила сквозь зубы девчонка. – Не мешай, видишь – занята я.
– Ну, как знаешь.
Тимофей в ответ пожал плечами, поднялся и отошел к музыкантам, где, не обращая никакого внимания на надутые девичьи физиономии, вовсю распоряжался Артемий. То, что сестра прошипела вслед Тимохе, он не расслышал за пронзительными звуками рожка.
Маньку нежелание брата поддержать ссору почему-то еще больше разозлило. Она подтолкнула локтем Софью и кивнула на отроков:
– Видала?
– А то как же! – фыркнула в ответ Софья, покосившись в сторону мальчишек даже не ехидно, а с отвращением. – Витязями себя воображают…
Не понимая, чем они успели так досадить девкам, парни только плечами пожали, но подружки продолжали обсуждать их, не понижая голоса:
– Ага, кольчуги начистить да на конях красоваться – это они завсегда… А у самих порты обделанные! – скривилась Манька.
Вот этого Тимофей спустить уже никак не мог. Сестра не просто капризничала, а прямо-таки позорила его перед друзьями. Тимоха снова повернулся к девкам.
– Ты чего несешь, дура? Постыдилась бы…
– А мне-то чего стыдиться?! – немедленно взвилась та. – Или ты уже себя мужем смысленным вообразил, чтоб мне тут указывать? Па-а-адумаешь, указчик… Сопли вытри!
– Совсем сдурела… – Тимоха, хоть и сжал кулаки, но все еще сдерживался, не понимая, что происходит с сестрой.
– Что, не нравится правду слушать?!
– Манька, заткнись, последний раз добром прошу!
– А то что? – Манефа отпихнула прялку в сторону – как раз в бок охнувшей от боли Софье, вскочила с лавки, по-бабьи уперлась кулаками в бока, смерила младшего брата (не велика разница – в год, но все-таки) презрительным взглядом и почти выплюнула ему в лицо. – Порты сперва смени, витязь! А то мы не знаем, как вы за болотом… в штаны наложили! Витязи сопливые в портах засра… – закончить она не успела, так как покатилась кубарем от братской оплеухи прямо под ноги своих подруг.
– Ополоумели вы сегодня, что ли? – недоуменно вопросил Тимоха, глядя, как загалдевшие девки выбираются из образовавшейся кучи-малы. – Вот дуры блажные…
Как раз в это мгновение Артюха, занятый с оркестром и не обращавший внимания на семейную перепалку брата и сестры у себя за спиной, повернулся к девчонкам, привычно взмахнул руками и – с самыми благими намерениями! – скомандовал:
– Запе-вай! – и ошарашенно замер, так как ответом ему послужил дружный вой разъяренных девиц, мало похожий на пение.
Тимоха хоть и разбирался с сестрой «по-братски», но не учел, что остальные-то девки ему тоже родня, да и старания наставниц сплотить девичий десяток даром не пропали: вскочив на ноги и не тратя более времени на скандал, они гуртом кинулись на мальчишку. В следующий миг Тимофея и двоих его приятелей, успевших подскочить на помощь, окружила разъяренная девчачья орава, жаждущая вцепиться обидчикам в волосы, выцарапать глаза, разодрать рожи и вообще – отомстить. За поругание и еще за что-нибудь – не важно.
Строгий приказ наставников – руки не распускать и девиц не калечить – никто не отменял, а братская оплеуха Тимофея в счет не шла. Парни, к счастью, не растерялись, и выстоять втроем против ошалевших девок могли достаточно продолжительное время без большого ущерба для себя, особо не утруждаясь, а только отмахиваясь, чтобы, не приведи Господи, не пришибить кого из «любящей родни».
Ни девки, ни тем более отроки не догадывались, что Анна заранее предполагала именно такую реакцию своих подопечных на весьма болезненный для них разговор. Более того, она сама спровоцировала ее, упомянув про песни, и потому сразу после ужина успела переговорить с Филимоном, а тот предупредил наставников, чтобы не вмешивались сразу, что бы ни происходило: девицам определенно требовалась хорошая встряска.
Дальше события покатились стремительно, как пущенная с крутой горы телега.
Девки, видя, что их напор разбивается, как об стену, о поставленную отроками оборону, приходили все в большую и большую ярость. Их лица превратились в рожи, перекошенные от злобы, а разинутые рты вопили что-то нечленораздельное. Анька и Проська подхватили свои прялки и попытались орудовать ими, как палицами. Отвязавшаяся кудель отлетела в сторону, запорошила глаза и заставила чихать половину оркестра, а вторую половину – отплевываться. Эти орудия им только мешали, но их примеру тут же попытались последовать и остальные, свалка окончательно превратилась в кучу-малу, девицы лезли друг на друга и наносили ущерб подругам и себе больше, чем противникам. Что именно происходило в центре, разобрать со стороны было сложно, наставники же, боярыня и подтянувшиеся на крики бабы вмешиваться не торопились. Только Глеб остановил дернувшихся было на выручку друзьям отроков, а остальные наставники окружили мельтешащую толпу редкой цепочкой, оттеснив женщин за спины.
Макар, за годы в обозе до совершенства отшлифовавший владение кнутом, стоял в десятке шагов от общей толпы и внимательно всматривался в рычавший и визжавший клубок. Быстрый взмах и – «Верунь, лови!» – кнут, как змея, обернулся в несколько витков вокруг поднятой в замахе руки тихони Ксении, не нанеся ей ущерба, и выдернул девчонку из толпы. Не успев толком понять, что произошло, растрепанная Ксюха полетела прямо в крепкие объятия жены Макара.
– Веретено отдай, чего вцепилась-то? – взглянув в ошалевшие глаза девчонки, Верка качнула головой, не колеблясь, отвесила той смачную оплеуху для просветления и назидания и переправила себе за спину – к подоспевшей с ведром воды Плаве. Целого ведра, правда, не понадобилось – хватило и ковша, который стряпуха ловко выплеснула прямо в лицо Ксении. Пока та отплевывалась и протирала глаза, Макар, Верка и Плава успели вытащить из свалки еще одну «воительницу».
С другого края примерно тем же занимался Прокоп, только он орудовал не кнутом, а, подхватив девичью косу крюком, накрутил ее на торчащий из культи стержень и осторожно, чтобы не свернуть шею, оттаскивал от кипевшей толпы Галку. В середину свалки юркой девчонке почему-то не удалось встрять, и она с пронзительным визгом прыгала у подруг за спиной, выискивая хоть малую щелку, в которую можно было бы ввинтиться и поучаствовать в побоище. Однорукий наставник передал свой «улов» Вее, и опять повернулся к дерущимся, выцеливая следующую добычу.
Чуть в стороне от него, широко расставив ноги, стоял Тит, вооруженный, как и Макар, кнутом – только он не растаскивал девчонок, а, наоборот, не подпускал к ним отроков, все еще рвущихся на помощь друзьям:
– Отставить! Вас там еще не хватало… Дежурный урядник где? Построить десятки!
Михайла в этот вечер, как на грех, засиделся в своей горнице и к началу побоища опоздал. То ли его кто-то позвал, то ли он сам, наконец, закончил с делами и вышел на гульбище, привлеченный слишком громким шумом. Постоял, облокотившись на перила и с любопытством разглядывая то, что творилось внизу, а потом вдруг громко высвистел какой-то сигнал – какой именно, бабы понять так и не смогли. Верка с недоумением обернулась на возглас Макара: «Круто берет!» – и на миг отвлеклась от очередного «улова» своего мужа.
