Через несколько мгновений картина разительно изменилась: наставники, усмехаясь, свернули кнуты, а мальчишки, которые до этого лишь отмахивались от наскакивающих на них девиц, слаженно заработали даже не кулаками, а раскрытыми ладонями, точными короткими ударами отвешивая нападающим звонкие плюхи и затрещины, от которых те отлетали далеко в стороны. Трое отроков неспешно и сосредоточенно расчищали пространство перед собой под одобрительные смешки наблюдавших за развернувшимся «циркусом» товарищей.
– А-а-а-а! Титьку-у-у-у! – послышался чей-то то ли визг, то ли вой из середины побоища. – Срань помойная! За титьку-у-у-у!
В кричащей, разъяренной и расхристанной девке с перекошенным лицом и разбитым носом Анна с трудом опознала Машку – услышать ТАКОЕ от умницы Марии она и в страшном сне не предполагала. Рядом с Машкой оскалилась Анька, а с другой стороны металась Проська. Машка же, не переставая сыпать ругательствами, чуть отскочила назад, вздернула подол юбки и выхватила засапожник. Перехватив его, как учили на занятиях, вконец осатаневшая, она рванулась на своего обидчика, и… нож взлетел в воздух и упал под ноги Филимона, а девчонка шлепнулась на землю, визжа и хватаясь за вывернутую кисть. Тут же чьи-то руки подхватили ее за косу, вздернули и, сопровождаемая хорошим пинком боярышня тоже вылетела из схватки головой вперед и рухнула на кого-то из подруг.
– Ну, это уже не дело… – проворчал Мишка, разглядывая засапожник. – Порежутся ведь, дуры…
По дороге домой Арина обдумывала услышанное.
«Да уж… Пришлось нынче нашим отрокам отдуваться за всех «витязей» сразу, придуманных и не оправдавших девичьи надежды. Не мальчишкам девки в глаза вцепиться норовили, а тем самым своим мечтам девичьим… Хорошо, меня такая наука миновала – а если бы нет? Как бы я на батюшку потом смотрела или на брата? Не сейчас, конечно, а когда в возрасте девок была? Для меня-то они так и остались прежде всего защитниками. Потому, может быть, и в Андрее сумела увидеть то, чего он другим не показывал?… Не сломал бы во мне что-то вот ТАКОЙ урок? Не знаю…
И еще… Ведь девки-то свою злость и обиду выплеснули совсем не по-девичьи… В драку по-мужски кинулись, оттого и битыми оказались. Не перестарались ли мы с Анной, когда начали их строить, как отроков? С одной стороны, понимаю, что правильно, на пользу это, а с другой? Все же не воинов из них готовим… Но, с другой стороны, и это уметь надо: как жизнь повернет, неведомо…Я, когда училась из лука стрелять, не думала, что придется в людей, а если бы не научилась? Прялкой бы в татей кидалась?»
Что по поводу всего этого безобразия высказала своим воспитанницам боярыня, так и осталось тайной: на все расспросы Веи девчонки отмалчивались, как заговоренные. Теремные же холопки, когда Вея насела на них, ойкали, закатывали глаза и крестились, и даже с помощью Верки от них не удалось добиться ничего более вразумительного.
Впрочем, Верка недолго расстраивалась, ибо на следующее утро после побоища отвела душу, выдав девкам длинный и прочувствованный монолог про запутанные и порванные нитки и растрепанную перед теремом кудель, от которой при малейшем ветерке не один день отплевывались все, включая собак.
– Не, ты сама посуди, – с горячностью втолковывала она снова забежавшей через пару дней на кухонные посиделки Арине, – зря я, что ли, из-за той кудели перед Лукой наизнанку выворачивалась?! Ведь разве что на голову не вставала, пока с ним, окаянным, торговалась – а эти свиристелки мало того, что прялки друг о друга чуть не размочалили, так еще и все напряденное запутали и в землю затоптали. Ничего, я с них не слезу, пока они мне все до последней ниточки не соберут и распутают. А то, ишь, поляницы нашлись! Пусть спасибо скажут, что только затрещинами отделались! Это Михайла их еще пожалел! Чего удумали – за железо хвататься! Где-нибудь в другом месте их тем железом и приголубят, так что нечего привыкать…
– Нет, Вер, как раз пускай привыкают! – неожиданно возразила ей Арина. – Да, именно, пусть привыкают, что если уж доведет нужда за железо схватиться, то пощады им не будет. Когда по мужеской мерке отмеряют, тогда и стоять придется насмерть. Не приведи Господи, конечно…
Бабы построжели лицами, но никто не возразил, только Ульяна коротко перекрестилась.
* * *
Через несколько дней холопка сообщила Арине, что пришла Красава. И правда, внучка волхвы стояла у крыльца, под моросящим второй день дождем. Арина на нее глянула и пожалела: совсем дите еще, промокла, небось, хоть и дождь – одно название, и накидка на ней вроде справная. Но ведь под навес на крыльце не спряталась, а сверху хорошо заметно, как она нахохлилась. И страх ее в глаза бросался: губу закусила, глазами в сторону косит, а рукой в косу вцепилась, будто выдрать ее норовит – аж пальчики побелели.
– Бабуля тебя ждет, – буркнула девчонка, привычно забыв поздороваться. – Я провожу.
У Арины от такого известия сердце все-таки екнуло, хоть и ждала она его с того самого момента, как волхва ей деревянную птичку передала. Рука сама собой потянулась к мешочку на поясе, где хранилась фигурка – проверить, на месте, не потерялась ли? Но делать нечего, кивнула Красаве:
– Сейчас соберусь. Ты пока на кухню зайди, что ли, согрейся, – и поинтересовалась, – а что, здороваться тебе бабуля не велела?
– Не-ет… – растерянно захлопала было глазами Нинеина внучка, но тут же снова насупилась, помялась и с усилием выдавила из себя, – прости, тетка Арина, забылась. Здрава будь! – и даже поклонилась по обычаю.
«Ой, что творится-то! Никак, бабка ее все-таки взгрела, чтоб берегов не теряла? Правильно, конечно, негоже малявке спускать, только поможет ли?»
Арина слышала от Анны: из-за того, что отроки Красаву без спроса через реку переправляют, Корней с Аристархом ругались, а потому решила лишний раз мальчишек и наставников не обременять и попросила деда Семена, чтобы он их на тот берег в своей долбленке перевез. Семен предлагал довезти по воде прямо до того самого места, где расположена Нинеина весь: в лесу и без того сырость, и только задень куст – окатит с ног до головы, а дождь хоть и унялся, но, не ровен час, снова пойдет. Но Красава упрямо замотала головой:
– Бабуля велела по лесу идти. Надо так.
Против слова волхвы не поспоришь – вот Арина и не стала, да и дорогу, что ведет к Нинеиной веси, не мешало узнать. Однако пошли они совсем не по дороге: как только оказались на берегу, Красава свернула с натоптанного и наезженного пути в кусты, прошла шагов сто, остановилась и обернулась.
– Иди вперед. Видишь тропинку? По ней надо. Тут короче, – девчонка с явным удовольствием уставилась на свою спутницу, видимо, ожидая увидеть ее растерянность.
Непривычному человеку и впрямь могло показаться, что вокруг непролазный лес, но Арина-то не раз по звериным следам хаживала – батюшка обучил, поэтому едва приметную тропку она хорошо различила. Кивнула маленькой волхве и двинулась вперед, не оглядываясь.
Вначале Арина старалась не спешить, понимая, что девчонка, хоть и привычна к лесу, и сама ее сюда вывела, а все равно мала и за взрослой не угонится, но все-таки не рассчитала. Сама того не замечая, постепенно перешла на шаг, каким приноровилась ходить по лесу; на охоте-то с батюшкой за мужами поспевала, потому что скидок ей никогда не делали.
