— Это было бы самое удивительное послание, полученное мной после того, как мы сюда прилетели, — сказала она. — И вдвойне удивительно, что оно пришло от этого надутого старого мошенника.
— Что это за мошенник, дорогая?
— Полониус Диндыма.
— Дынди…
— Да ты его помнишь. Он командует местными военными. Я полагаю, он наш генерал, а все остальные — свои собственные.
— Ясно, — неопределенно кивнул Регис — чтобы скрыть то, что ему уже было известно содержание письма генерала. Черт бы его побрал! Диндыма — полный идиот с этими своими иносказаниями и рассуждениями. — Что он написал тебе, дорогая?
— Что «согласно вашим инструкциям» — имеются в виду, конечно, мои инструкции — он готовится к обороне против какого-то мятежа. Он ссылается на инцидент с базой Космического флота. Этот случай, кажется, поразил старика — хотя, как мне известно, между ним и адмиралом Костюшко особой любви не было.
— Да, я бы сказал — не было.
— Любопытно, что он употребил слово «мятеж». — Она взяла со столика щетку и занялась своими волосами. — Я думала, мы определенно установили, что на Джемини напал этот психопат, Спайл. Это конфликт между ним и Космическим флотом. Нас он не касается.
— Должно быть, Диндыма чувствует себя не у дел. Ну, ты знаешь — старый боевой конь бьет копытом и грызет удила, когда слышит звуки боевых труб вдали.
— Хм. Ты так считаешь?
— Голову даю на отсечение. Он впадает в маразм. Может быть, тебе следует подумать, кем его заменить.
— Самое странное, Регис, что он не просто всего лишь «грызет удила». У него на уме совершенно конкретный враг. Не Спайл и не какие-то там саботажники, не повстанцы и не террористы. Он верит в то, что нашим врагом является Хайкен Мару! И тут с синтаксисом его письма происходят странные вещи, потому что он не просто настаивает, что корпорация является нашим врагом, но что это я считаю ее нашим врагом и хочу, чтобы он приготовился обороняться от них.
— Ну что я тебе говорил, дорогая? Маразм. Короткое замыкание.
— Возможно. Эта мысль сначала пришла и мне в голову. Но по зрелом размышлении я поняла, что Диндыма высвечивает именно ту грань местной политической мешанины, которая фокусирует неверность Пакту. Под видом спокойной, аполитичной, чисто деловой и торговой деятельности Хайкен Мару скрывает амбициозность и агрессивность. Элидор вовсе не горячий патриот Авроры и уж тем более — Центра. Чему и кому он предан, я постигнуть не могу. Если Диндыма сумел разгадать этого человека, то для военного он необыкновенно проницателен.
Черт, черт, черт бы побрал этого гада!
— Ты так думаешь, Дейдра? Мне это кажется невероятным. Я знаю, ты споришь с Элидором на совете…
— Я никогда не спорю. — Щетка остановилась.
— Н-ну, тогда не находишь взаимопонимания.
— Постоянно. — Она опять принялась расчесывать волосы.
— Но это не значит, что он изменник.
— Валенс Элидор — воплощенная измена.
— Ну, пусть будет так. Но наверняка это не означает, что он готов впутаться в военную авантюру. Это плохо для торговли, плохо для бизнеса.
— Если только не надеешься выиграть.
— Выиграть что, дорогая? И как? Он может купить оружие, вооружить крестьян, даже поводить их строем месяца два. Но когда все закончится, даже если он и сумеет нас укусить до крови, он все равно останется торговцем. Губернатор Скопления будет по-прежнему назначаться Главным центром. А флот сотрет Элидора в порошок. Вот и все.
— Неужели так просто, Регис?
— Разумеется, дорогая. Он достаточно сметлив, чтобы предоставить занятия политикой людям, которые в ней разбираются. А торговлей пусть занимаются люди, которые больше ничего не умеют делать.
Дейдра сурово посмотрела на его отражение в зеркале, затем опять занялась своими волосами.
— Я постараюсь учесть твое мнение, дорогой.
«Вер-нуть… вер… надеж-ность… Вер-ность…»
Клик-клик.
«Пакет… пак… пос-ту-пил… пак… пос… ту… Пак-ту…»
Клик-клик.
«Вер-ность… Пак-ту…»
Джина Ринальди не отрывалась от куба редакторского головизора. Она смотрела на лицо и губы Дейдры Салли — или, вернее, на их голографическое изображение, — когда губернатор произносила обрывки слов.
«Хайкен Мару» — это можно оставить не редактируя.
Джина добавила немного тени вокруг глаз Салли и одновременно подняла частоту последнего слога на полтона. ПИР, контролирующий процесс редактирования, принял ее команду и записал информацию в исходный файл. В результате изображение Салли чуть изменилось, и в голосе появилась душевная боль, когда губернатор произносила название торгового конгломерата.
Специалисты смогут выявить подделку Джины — если кто-нибудь когда-нибудь отправит файл на экспертизу. К тому времени, вероятно, будет уже поздно. Массовая аудитория уже все увидит и услышит.
Она подняла руку от пульта управления и потерла лоб. Работа втайне, глубокой ночью, быстро утомила ее. Джина почти чувствовала, как сгорают клетки ее тела. Приходилось сосредоточивать внимание на головизоре и на тексте речи, одновременно прислушиваясь к звукам за стенами кабинета: там возились допоздна уборщики, шпионы нового директора. Если ее присутствие обнаружат и догадаются, чем она занята, это будет означать больше чем неудачу.
Они сделают так, что она исчезнет.
Джина повела плечами, словно сбросила с себя беспокойство, и склонилась над исписанными рукой Тэда листками, чтобы собрать по слогам следующую фразу речи.
— Гнусная измена, переходящая…
Так, слово «гнусная» она сделает из слова «грустная», добавит звук «н» и уберет «т». Движения губ потребуют некоторых изменений, со звуками это легче. Но где ей взять «измену»? В каталоге публичных речей губернатора этого слова не было. Начнем с «изменения», отсечем лишнее, добавим недостающее. И так далее.
Джина скомандовала ПИРу начать охоту за словами, а сама принялась за электронную пластическую операцию. Эта работа займет уйму времени.
— Я не хочу покидать тебя.
— Знаю, знаю.
Тэд крепко прижимал ее к себе в темноте.
— Но я могу помочь тебе, — сказала она.
— Тебя могут убить…
— Вместе с тобой!
— Да, вместе со мной. Навсегда.
— Ты точно так же будешь в опасности.
— Это нечто другое. Это опасность, которую я создал сам.
— Я помогала. Это и моя вина тоже. С самого начала. И вы, советник, не можете знать, в кого были направлены первые выстрелы — там, в вашей квартире, — в вас или в меня.
— Твой отец хочет, чтобы ты вернулась на Джемини. Ты нужна ему.
