— Нет, не сможем, — послышалось с дальнего конца стола.
Адмирал Костюшко постучал по столу, призывая к порядку, и сердито посмотрел на своих капитанов.
— Джентльмены, это серьезный вопрос.
— С дыхательными смесями имеются проблемы, адмирал, — сказал Уорли, — из-за повреждений, полученных во время диверсионных атак. Каждая пробоина метрового диаметра во внешней оболочке базы — учитывая суматоху и неопытность ремонтных бригад, лишает нас двухсот кубометров воздуха при аномальном давлении в одну атмосферу. По сравнению с объемом замкнутого пространства базы эта величина сама по себе ничтожна. Однако если налеты будут продолжаться с той же регулярностью, нам придется либо понизить давление в системе, либо начать эвакуацию.
— Вы продолжаете выставлять посты?
— Отделение морских пехотинцев в скафандрах у каждого шлюза. Как только мы замечаем скоростной скутер с диверсантами, пехотинцы выходят наружу и разделываются с ними. Но налетов слишком много, у нас не хватает людей, и некоторым удается проскочить.
— Как такое возможно — при круговой обороне? — Костюшко повернулся к Самуэльсу.
— Скутеры слишком малы, и наши радары их не видят, адмирал, — ответил тот. — Пластиковая оболочка и одноразовый реактивный двигатель. Это камикадзе, сэр. Вооруженные только мешком взрывчатки и пульсатором. Как только они достигают корпуса, у них остается только один выбор — драться. Или открыть гермошлем.
— Они могли бы сдаться.
— Нет, если они думают, что мы не можем позволить себе тратить воздух и воду на пленных, сэр.
— Спайлу, должно быть, удалось заручиться их абсолютной преданностью, — задумчиво произнес адмирал.
— Или пригрозить им чем-то, чего они боятся больше смерти, — ответил Самуэльс.
— Гм, — адмирал немного поразмышлял. — Итак, внутренняя служба — каково ваше заключение? Пожалуйста, дайте максимум из вашего минимума.
— Шесть дней, сэр. При сложившемся темпе использования оружия.
— Капитан первого ранга Карно?
— Да, сэр?
— Если мы возьмем трехдневный запас термоядерного топлива электростанций базы и запустим реакцию синтеза, какой будет радиус взрыва?
— Полагаю, вы имеете в виду границу мощности, способную вывести из строя корабль средних размеров? Скажем, эсминец или крейсер?
— Да.
— Если подсчитать на глазок… Шестьсот километров. С избыточным давлением ударной волны семь стандартных атмосфер и температурой в эпицентре взрыва всего пять тысяч градусов по Цельсию. Не учитывая осколочное поражение обломками базы. Это подойдет, сэр?
— Капитан первого ранга Самуэльс, установите детонаторы на резервуары номер два и три. Активизируйте детонаторы и ждите моей команды.
— Слушаюсь, сэр, — мрачно кивнул Самуэльс.
Все зашумели, задвигались. Послышались удивленные возгласы.
— Разрешите, сэр? — отважился спросить капитан Хилдред. — Как насчет личного состава базы? Вы же не собираетесь совершить самоубийство?..
— Разумеется, нет, капитан первого ранга, — рявкнул адмирал. — Мы посадим весь персонал на способные прыгнуть в гиперпространство эсминцы и крейсеры. У них хватит места внутри, так?
Капитаны сделали быстрый подсчет в уме и согласно закивали.
— Хорошо. Тогда за тридцать секунд до детонации мы прыгнем прямо от причалов на противоположную сторону Кастора и Поллукса. И после того, как базы не станет, мы вернемся и подберем столько оставшихся в живых, сколько сможем. Принимается, джентльмены?
Большинство собравшихся одобрительно закивали. Но не Самуэльс.
— Это лучшее, что мы можем сделать, сэр? Взорвать базу в надежде вывести из строя — сколько, Карно? Десяток? Два десятка кораблей Спайла? — не унимался Хилдред.
— Несомненно, гораздо больше, — ответил артиллерист.
— Пускай больше, но не всех. Даже не большинство. Нам придется драться с остальными, пока нас не начнут теснить слишком сильно. Затем мы отступим, ради гражданского персонала на борту забитых под завязку кораблей. Вы знаете, что отступим.
— Ну, ну, остыньте, Хилдред, — мягко сказал адмирал. — Мы отступаем, не запятнав своей чести.
— Но в результате за спиной у Спайла ничего не остается — ничего! Никаких верных Пакту сил, которых ему следует бояться. Губернатор Паук сможет без помех отправиться в Главный центр, прямиком на Высокое секретарство.
— В данных обстоятельствах, — произнес Костюшко, — это все, что нам осталось.
23. ТАДЕУШ БЕРТИНГАС: ПРЫЖОК И УДАР
Нуль-переход Бертингас пережил легко — для него это было как чихнуть. Он пришел в себя и почувствовал сильный толчок в бок. Легкая паутина сетки справа напряглась, затем сила отдачи отбросила его назад, и он стукнулся левым бедром и локтем о стальной каркас. Голова дернулась и ударилась о его собственное плечо. Сильная боль пронзила руку. Шейные мышцы свело судорогой. Ему показалось, что из уха вытекает струйка крови.
Свет на палубе «Броши Шарлотты» замигал. Со всех сторон доносились сирены тревоги.
— Что случилось? — спросил Бертингас. Кто там слева — Фоллард или Туэйт? А Мора — с ней все в порядке?
— Столкновение! И не одно, а несколько, — негромко ответил ему Туэйт. Естественно, он сразу все понял и разгадал ребус аварийных сигналов.
— Как это могло случиться? Мы ведь в открытом космосе, не так ли? Мы не… мы не врезались в Джемини?
— Успокойся, Тэд, — проворчал капитан первого ранга. — От нас сейчас ничего не зависит. Пусть беспокоится экипаж.
Бертингас высвободил правую руку и пощупал ухо. Оно было сухим, но горячим — и похоже, скоро опухнет и сделается как оладья.
— Да, это было необычно, — послышался голос Дейдры Салли. — Не будет ли кто-нибудь так любезен выключить эти сирены? Что произошло? Я жду доклада.
В отсеке воцарилась тишина.
— Докладывает мостик, ваше превосходительство, — ответил через интерком генерал Полониус Диндыма. Было ясно, что он не привык выполнять указания начальства, да еще на собственном капитанском мостике. — Кажется, мы вышли из прыжка в точке, которая была… м-м… занята до нас двумя, возможно — тремя объектами.
— Вы имеете в виду астероиды, генерал? Или газовое облако?
— Нет, мэм. Корабли.
— Только не наши собственные!
— Нет, конечно нет. По предварительным данным, они циркулировали по некой определенной орбите, ваше превосходительство. Мы считаем, эти корабли из числа тех, что блокировали базу Джемини.
— И каково их нынешнее положение?
— Прошу прощения?
— Что случилось с ними? Что случилось с нами?
