Рене, высокий и крупный, в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и порывисто заключает в объятия свою обожаемую жену, а на лице его появляется выражение безграничного облегчения и радости, смешанных с болью и скорбью. Они видели друг друга в последний раз несколько месяцев назад, в Марселе, куда он прибыл из Неаполя, но она вынуждена была через несколько дней уехать и вернуться в Лотарингию. Обнимая Изабеллу, Рене чувствует, как огромный камень падает с его сердца и на душе становится легче – и он готов держать ее в своих объятиях вечно. Его приезд сюда означает, что сбылось то, чего они больше всего боялись, когда она покидала Неаполь: с мечтой о том, что они смогут вместе управлять своим итальянским раем, покончено. Их казна пуста, и возможно, им никогда больше даже не представится случай свергнуть Альфонсо. А значит – им предстоит строить свое новое будущее здесь, во Франции.
Агнесса, которая всегда читает все по лицу своей хозяйки, видит ее радость – и ее печаль тоже. Всем, кто покинул Неаполь, пришлось нелегко, но для Изабеллы это испытание было труднее всего – потому что она знала, сколь многим пожертвовала ее свекровь ради своего сына, разорив себя и свою семью во имя цели, в которую никогда не верила. Так много воспоминаний оставалось в прошлом… из десяти детей Изабеллы шестеро были похоронены в Неаполе – вот еще одна причина ее глубокой печали.
Все больше членов семьи собирается, чтобы почтить память скончавшейся матери Рене Анжуйского, суверена Прованса, бывшего титулованного короля Сицилии, Неаполя и Иерусалима. Все подходят к нему с объятиями, все грустно улыбаются и что-то негромко говорят ему, склонив головы. Они с Изабеллой стоят плечом к плечу в Большом Зале Анжера, а яркие гобелены на стенах создают контраст с преимущественно черными одеяниями пришедших.
Агнесса неотступно следует за своей госпожой, при этом не упуская из виду ни малейшей детали, внимательно следя за выражением лиц присутствующих заботясь о гостях. Она шепотом отдает приказы прислуге и обменивается тихими приветствиями с гостями из Сомюра и их слугами. Многих она знает по прошлым дням, проведенным с королевой-матерью в Анжере и других владениях семьи Анжу.
– О, леди Агнесса, вы не представляете, как королева Иоланда скучала по вам, когда вы вернулись в Лотарингию, – говорит ей один из них.
– Так жаль, что она отослала вас – как было бы прекрасно, если бы вы оставались с ней до самого приезда герцога, – говорит другой. – Она бы, возможно, и не умерла, если бы вы оставались с нею.
Это чушь. Как они суеверны!
Но Агнесса вежливо улыбается и кивает, незаметно направляя в правильное русло беседу, следя, чтобы слуги удовлетворяли все нужды гостей, и при этом не выпускает из виду Изабеллу ни на секунду.
Они с ней приехали за день до этого, проделав нелегкий путь из Нанси со всей свитой и множеством личных слуг. Поскольку никто из семьи Анжу в последнее время в Анжере не проживал, требовалось очень много усилий, чтобы подготовить замок к встрече гостей. Анжер был центральным поместьем в Анжу, в замке было много слуг, и он в целом был всегда готов к приему гостей, но к их приезду все равно нужно было избавиться от пыли в комнатах, растопить очаги, расставить цветы – в это время года вместо цветов ставили ветки с золотыми осенними листьями. Блюда со сладостями и сухофруктами выстроились в ряд на буфетах, кубки стояли в линию, а в кухне томились галлоны подогретого вина для все прибывающих гостей, которым необходимо было подкрепиться после долгого и утомительного пути.
– Агнесса, милая, проследи, прошу тебя, чтобы гостей расселили в правильные комнаты. Ты понимаешь, что я имею в виду! – с многозначительным взглядом сказала ей Изабелла. И она понимала. Агнесса лично следила, чтобы все наставления ее хозяйки были выполнены неукоснительно. Чтобы мокрая одежда была высушена, обувь вычищена, чтобы гости могли занять свои комнаты и отдохнуть там, прежде чем спуститься в Большой зал для приемов. Чтобы ярко горел огонь в каминах у каждой из стен, завешенной знаменитыми гобеленами. Агнесса очень хорошо помнит свой первый визит в Анжер, когда королева Иоланда рассказывала ей, что эти гобелены перешли в наследство от старого короля Карла V ее обожаемому мужу, герцогу Людовику II Анжуйскому; что они представляют собой самую древнюю серию гобеленов, когда-либо созданных во Франции, что создал их художник из Брюгге как напоминание об Апокалипсисе. И сегодня, в этот скорбный день, их пылающие цвета – красный, желтый и кобальтово-синий – резко контрастируют с серым небом и грустными лицами собравшихся.
Изабелла оставляет Агнессу у входа в Большой зал встречать гостей, а сама идет общаться с теми, кто уже прибыл. Среди тех, кто входит в зал, – Карл, граф Мэна, самый младший из детей Иоланды, двадцативосьмилетний красавец. Он узнает фрейлину своей матери и тепло приветствует ее:
– Моя дорогая Агнесса, ты еще больше похорошела! И твое присутствие было очень важным для моей матери в ее последние дни – все семейство Анжу благодарно тебе за это, – и он элегантно целует ей руку. Довольно неожиданно для принца крови – и это заставляет Агнессу вспыхнуть.
Как и Рене, Карл одет в соответствующее черное платье – королевский траурный протокол позволяет добавить к черному костюму только жемчужную или бриллиантовую булавку. Братья обнимаются, в глазах у обоих стоят слезы. Потом они окидывают друг друга изучающими взглядами, и Рене замечает, что за прошедшие с их последней встречи четыре года брат его сильно изменился.
– Почему же я не приехал сюда сразу, как только высадился в Марселе? Почему не подумал, что она может просто не дожить до моего приезда?! – с тоской произносит Рене. Карл только едва заметно качает головой, а Рене продолжает: – Мне так тяжело… сердце рвется на части. Я так стыдился своего поражения в Провансе – так стыдился, что не осмелился предстать перед ней. Ты понимаешь меня, мой дорогой брат? – И они снова обнимаются, содрогаясь от рыданий. – Она годами отдавала мне все, что у нее было, лишая тебя и наших сестер всего, ради того чтобы моя армия могла противостоять нашему кузену, этому узурпатору Альфонсо Арагонскому – как же я ненавижу его! Но даже этих ее колоссальных усилий оказалось недостаточно… – Карл продолжает хранить молчание, позволяя Рене выплеснуть рвущиеся наружу гнев и отчаяние. – Мы оба с тобой знаем, что она никогда не верила в то, что сама называла «химерой королевства Сицилии», в ту фантазию, которая перешла к нам от нашего отца и брата Людовика и которая убила их обоих. И несмотря на это, она не только позволила мне уехать – она сама оплатила мое путешествие. Она знала, что не сможет помешать мне в моем желании самому управлять принадлежащим мне по закону королевством. Скажи, что ты понимаешь меня! – молит он.
Агнесса видит, как Карл опять едва заметно качает головой.
Что же он может сказать – теперь, когда уже все равно ничего не исправить? Теперь он может только поддерживать Рене.
– Успокойся, мой дорогой брат. Она знала, что тебе ничего не угрожает – и этого было довольно. Мать написала мне – и твоей сестре Марии, – когда получила весточку о твоем прибытии в Марсель. Иоланду переполняли радость и облегчение по поводу твоего благополучного спасения, и на самом деле она так и ожидала, что ты задержишься на юге. Да, это правда. Так что перестань казниться, умоляю тебя! Никого из нас не было рядом с ней в момент кончины. Мы все постоянно связывались с ней, посылали с гонцами письма каждый день – и все были уверены, что с ней все хорошо. Ты должен утешать себя тем, что теперь она встретилась с папой на небесах.
