– Нет, мой дорогой сир, я имею в виду все то великолепие, которым вы наполнили этот исторический день, потому что никто, кроме вас, этого сделать не смог бы!
Купец из Буржа никогда не отвечает сразу. У него есть привычка сначала пожевать губы, а потом только начинать говорить. Наконец он говорит, слегка улыбаясь:
– Вы правы, миледи, не стану отрицать. Я чувствовал, что это событие заслуживает большого праздника, и надеюсь, мне удалось это устроить – ради славы Анжу и моей бывшей наставницы, королевы Иоланды.
– Да, мне кажется, я чувствую, как она улыбается нам сверху. Но скажите мне, дорогой сир, как вам удалось достать все эти волшебные вещи?
– Что ж, я когда-то воспользовался своими галеонами, чтобы привезти во Францию блестящие ткани с Востока, ткани, расшитые разными цветами и золотыми и серебряными нитями, даже украшенные драгоценными камнями. Я привез веера, расшитые изумрудами и рубинами, экзотические перья из которых придворные могут цеплять к своим шляпам и даже к гривам своих лошадей.
– Говорите еще! – просит она его. – Что еще я могу увидеть?
– Цвета, моя дорогая миледи Агнесса, в таких сочетаниях, которые трудно вообразить даже вам: фиолетовый с красным, зеленый с голубым, желтый с оранжевым – на сегодняшнем празднике можно их увидеть все.
– Мой дорогой Жак, как я буду отныне вас величать, все, что я вижу сегодня, – невероятно прекрасно, от этой красоты захватывает дух, и все это в честь этого важнейшего события. Пожалуйста, дорогой друг, удовлетворите мое любопытство – расскажите мне, как вы стали величайшим купцом во Франции?
Он смеется:
– Как я уже говорил вам раньше, миледи, многие люди должны мне денег. Некоторые иногда возвращают долги, но это бывает редко, а потом очень скоро придворные и их дамы снова приходят покупать. Чем больше они должны мне, тем больше власти я над ними имею. Как бы мало мне ни платили – тех, кто платит понемногу, много, поэтому мои доходы все время растут, поверьте.
На секунду Агнесса чувствует страх перед этим человеком, который имеет такую власть над самыми влиятельными и могущественными господами. Она невольно думает, что нельзя пригреть на груди гадюку – и быть уверенным, что она никогда тебя не укусит.
Впрочем, нет. Конечно, это не так.
Он слишком умен для этого.
Глава 18
Свадебные торжества продолжаются восемь дней. Прекрасные солнечные дни, наполненные пиршествами, развлечениями, турнирами, парадами, танцами и самой разнообразной музыкой и представлениями. Рене знаменит своими турнирами, а ради такого торжественного случая он превзошел самого себя.
Король проводит с Агнессой все ночи, и никогда не упускает момента днем, чтобы шепнуть ей на ушко ласковое слово. В предпоследний день празднеств он приходит в ее комнату, но на этот раз на лице его странное и даже тревожное выражение.
– Моя дорогая возлюбленная, моя обожаемая Агнесса, я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня.
Он никогда раньше не обращался к ней с просьбами, и она с готовностью отвечает:
– Ну разумеется, милорд, все что угодно!
– Завтра последний день праздничного турнира в честь самого важного события в моей жизни.
Он замолкает, словно сомневаясь, говорить ли дальше. Она берет его за руку и перебирает его пальцы, чтобы подбодрить.
– Говорите же, милорд, в чем дело?
Что-то его тревожит. Он глубоко вздыхает:
– Я хочу… чтобы ты ехала рядом со мной на большой турнир завтра. Я хочу показать своим подданным женщину, которая научила меня любить! – На секунду Агнесса теряет дар речи. Такое объяснение в любви было бы приятно любой – но все-таки… там же будет присутствовать королева – его жена. – Он нежно берет ее лицо в свои ладони: – Моя драгоценная, моя дорогая, я могу заверить тебя, что королевы завтра там не будет.
– Но свита, милорд, свита все узнает! И кто-нибудь ей доложит, а для нее это будет ужасным позором.
Неужели он не понимает? Она отчаянно хочет сделать ему приятное – но не хочет оскорблять его жену!
Он смотрит на нее задумчиво, затем разворачивает ее лицом к себе, держа за плечи, и заглядывает ей прямо в глаза.
– Любовь моя, в глубокой тайне мне удалось сделать для тебя прекрасные серебряные доспехи, украшенные золотом, в которых ты будешь выглядеть самой красивой женщиной, которая когда-либо вообще надевала доспехи! Я должен просить тебя выслушать меня. Несколько лет назад я совершил страшный грех, предав молодую девушку, присланную ко мне моей bonne mére, королевой Иоландой. Эта девушка из Лотарингии непреклонно объявила, что хочет спасти Францию. Ты, конечно, догадываешься, что это была Жанна Д'Арк.
Во Франции разгорался кризис. Орлеан был в осаде, люди голодали. Если бы наш город пал и перешел к англичанам, они завладели бы всей страной. Я был раздавлен и пребывал в отчаянии, не видя выхода из этого положения. У меня не было армии, а королева Иоланда, не ставя меня в известность и понеся огромные расходы, направила свою анжуйскую гвардию в Марсель, откуда они поплыли в Неаполь, чтобы сражаться на стороне ее старшего сына.
Часть ее анжуйской армии она назвала «армией Жанны д’Арк». Иоланда одела Жанну в серебряные доспехи, посадила ее на белую лошадь и приказала подняться на холм, так, чтобы ее было видно из Орлеана, держа в руке большой шелковый флаг Лотарингии – белый с красной полосой. План Иоланды заключался в том, чтобы сделать Жанну Д’Арк иконой для французов, смутным, почти мистическим образом, который вдохновлял бы анжуйскую армию за пределами Орлеана и поддерживал дух голодающих жителей города, заставляя их сопротивляться англичанам. Жанна стала для них символом, который означал для них: «Бог не оставил вас, он с вами!»
И они сражались, как никогда раньше! Через девять дней ожесточенных боев город удалось освободить. Орлеанская дева, как назвали Жанну д’Арк, вернула моему измученному народу отвагу, которую они потеряли, и они поклонялись ей, потому что она вернула им веру. Где бы она ни появлялась – мужчины, женщины и дети стекались к ней. Она стала народной героиней, эта хрупкая юная девочка семнадцати лет от роду, такая простая и чистая.
Моей трагедией стало то, что у меня была возможность спасти ее – но я ее не спас. Я дал себя убедить лживым и завистливым придворным и прелатам, что она украла их славу, что это они сделали все в той битве, а она просто сидела на своем белом коне лицом к городу. Они возмущались ее утверждениями, что Жанна напрямую говорит с Богом – ведь прелаты этого не могли, иначе Бог услышал бы их раньше.
Когда ее взяли в плен весной, я мог бы освободить ее. Я мог бы выйти с ней к своим подданным, чтобы они увидели нас вместе и убедились, что именно Орлеанская дева принесла им свободу и вдохновение. А вместо это я… обрек ее на мучительную смерть…
Его искренне раскаяние и сожаление ранит сердце Агнессы.
