До сих пор являясь одной из ближайших фрейлин королевы, Агнесса стоит рядом с купелью и изо всех сил старается выглядеть как можно привлекательнее для короля. Она не может не замечать, что, несмотря на изысканное платье и драгоценности королева выглядит старой, располневшей и измученной. Но в глазах короля, когда он смотрит на свою жену у алтаря, она читает совсем другое: он восхищается ею, она для него – богиня. Это так больно ранит Агнессу, что ей кажется, будто она сейчас потеряет сознание. Она благодарна Пьеру за то, что он вовремя подхватывает ее под локоть и выводит из собора. Поймав взгляд Антуанетты, она, естественно, ожидает слов утешения и поддержки, но кузина отвечает ей взглядом, в котором светится почти триумф по поводу ее поражения.
Когда королевская чета выходит из собора, толпа разражается рукоплесканиями, и Агнесса видит, как по щекам ее любовника текут слезы!
Ей нужно побыть одной.
При первой же возможности она бежит к себе в комнату и бросается на постель, уткнувшись лицом в подушку, чтобы выплакать терзающую ее боль. Она искренне рада за своего возлюбленного – а как же может быть иначе? Но сердце ее разрывается на части от понимания, что она никогда не сможет сделать его таким счастливым, никогда не сможет доставить ему такую же радость, какую доставило рождение второго законного сына.
Дофин Людовик также получает прощение. Его даже пригласили на крестины младшего брата, и к удивлению Агнессы он приезжает. Людовик, конечно, тоже замечает, как радостно реагируют его подданные на рождение нового королевского наследника, и этот восторг только подтверждает его сомнения относительно собственной непопулярности.
На следующий день после крестин Людовик уезжает, бросая угрозы в адрес той, «что лишила меня моего места на троне». Агнесса прекрасно знает, что он имеет в виду ее. К угрозам дофина все относятся серьезно – его характер всем известен, но счастье и радость, переполняющие всех в связи с рождением наследника, заставляют всех на время забыть о нем. До поры до времени.
Поспешный отъезд разгневанного сына становится причиной того, что король теряет душевное равновесие. К ужасу Агнессы, он снова начинает бояться за свою жизнь, все время вздрагивая и ожидая подвоха, даже во сне. Отдыхая после занятий любовью, он бормочет что-то, засыпая, вздрагивает и словно пытается защищаться. Эта глубокая меланхолия заражает и Агнессу. Как смеет этот взбалмошный дофин омрачать их счастье?! Она знает, что король приходит к ней за покоем и, в каком-то смысле, за материнской лаской, хотя она вдвое моложе его. Его зависимость от нее так трогательна, а желание защитить ее так сильно, что горе тому, кто скажет про нее хоть одно плохое слово!
Когда король судорожно сжимает ее в своих объятиях во сне и она физически ощущает, как капля за каплей уходит из него тоска – Агнесса верит, что хотя бы, таким образом полезна королю и своей стране, как и надеялась королева Иоланда. Она знает, что король смертельно боится своего старшего сына, считает его негодяем, способным на самые ужасные поступки, но не может позволить себе окончательно порвать с ним. Король делает все возможное, чтобы отослать сына как можно дальше от себя, но он слишком хорошо знает его. Оттого король бормочет и вскрикивает во сне, а еще вскоре он отдает приказ о назначении должности специального придворного, который будет пробовать ту пищу, которую подают к королевскому столу. Пробовать прежде, чем Карл прикоснется к ней.
Глава 27
Приходит весна 1448 года.
Солнце заливает окруженный высокой стеной сад мадам Боте в Бельвиле. Чарующий аромат акаций, нарциссов, незабудок, фиалок и пионов наполняет счастьем Агнессы при каждом вдохе. Ее дочери подрастают. В последнее время частым гостем в ее замке стал Этьен Шевалье. Он предан и верен Агнессе. Но после того как умерла его жена, его и так от природы невеселый нрав стал совсем печальным, и даже детские забавы и проделки маленьких дочек Агнессы вызывают лишь тень улыбки на его грустном лице.
Девочек укладывают спать после обеда, а Агнесса садится на подушки, заботливо разложенные ее фрейлинами под деревом, и лениво нежится в тени, прячась от лучей жаркого солнца. К ней приходит Этьен – он, как обычно, грустен, но его визит ей в радость.
– Идите же сюда, друг мой, посидите со мной в теньке. Не хотите ли фруктового соку? Уверена, у вас есть для меня новости, – и она похлопывает ладонью по подушке, приглашая Этьена сесть рядом с собой.
Этьен сегодня необычно элегантен в своем ярко-зеленом жилете и рейтузах, плотно облегающих ноги, в шляпе с длинным пером фазана.
– Должна сказать, вы выглядите сегодня прекрасно! А эта шляпа! Такая приятная перемена по сравнению с вашим обычным серым нарядом. А этот блеск в ваших глазах – что я вижу? Что с вами произошло? Я не видела вас таким очень давно!
Ей приходит в голову, что, возможно, он встретил кого-то, кто завладел его сердцем – но она тут же отгоняет эти вольные мысли прочь от себя: нет, только не Этьен, не этот почтенный вдовец!
И все же он явно явился с какой-то миссией. И очень быстро становится очевидно, что он тщательно подбирает слова.
– Мадам, моя дорогая Агнесса, мне снился сон, – начинает он взволнованно.
«О боже, нет, – думает Агнесса. – Только не это. Опять его сложные сны – их толкование требует слишком большой сосредоточенности, а сегодня такой спокойный день!»
– Мне приснился диптих, написанный для часовни, которую я построил в честь своей обожаемой усопшей жены. Он будет размещен на ее могиле в кафедральном соборе Нотрдам в Мелуне, моем родном городе. – Он делает паузу и выдыхает с видимым успокоением.
– Но это же прекрасный сон, дражайший мой друг, и вы вполне можете сделать его явью!
Какое облегчение! Этьен всегда славился своей страстью к искусству, особенно к живописи.
– Мадам, я познакомился с весьма талантливым художником по имени Жан Фуке
[5], – продолжает Этьен. – Он обучался в Риме у прекрасных художников и теперь работает в Туре, в бывшей мастерской своего отца. Вы когда-нибудь слышали о нем, миледи?
Агнесса признается, что не слышала, но подбадривает Этьена, уверяя его, что звучит все это замечательно.
– Я ездил к нему в мастерскую и убедился, что он именно тот, кого мне следует нанять, чтобы создать этот диптих.
– Что ж, тогда решено, – говорит она мечтательно, готовая позволить ему и дальше мечтать вслух. Этьен смотрит на нее пристальным, лихорадочным взглядом. Он встает и произносит:
– Миледи Агнесса, я знаю, что только вы можете понять мое страстное желание нанять самого талантливого художника для этой работы, потому что вы знаете, как я любил свою жену. Я хочу написать Мадонну с младенцем на одной стороне диптиха, а на другой – себя со своим покровителем, святым Этьеном…
