Сплетни миссис Хайтауэр — как биологически активные добавки к обеду. Ни черта в них нет, но все-таки чувствуешь себя лучше.
И все же, когда Макс услышал эту новость от матери, он только хмыкнул и подумал, что старушка Хайтауэр на склоне лет ударилась в неприличные фантазии, и пожалуй, скоро посетит местный интим-магазин, и выйдет оттуда, воровато озираясь и пряча покупку на дне сумки с апельсинами…
— Ты это серьезно? — недоверчиво спросил Моран, и Макс не смог удержаться от развенчивания школьной легенды под названием «Кит Хогарт».
— Конечно, — уверенно ответил он. — Я сам слышал.
Повисла странная, неловкая тишина. Словно на задворках почты вдруг распахнулась дверь в чужую спальню, и невольным зрителям нужно решить — продолжить ли наслаждаться пикантным зрелищем или захлопнуть дверь.
Стефани наклонилась и гладила кота, который усердно терся о ее лодыжку, перехваченную золотистым ремешком босоножки. Минди достала из сумочки зеркальце, но смотреться в него не спешила. Громила Моран нахмурился, и только Кирк Макгейл переводил взгляд желтоватых глаз с одного на другого, ожидая первых фраз, чтобы составить из них свое мнение.
Первым выступил Моран.
— Айви, твои шутки не пройдут даже в двухцентовый сборник анекдотов.
Макс взвился:
— Я? — спросил он, повышая голос. — При чем здесь я?
— Старуха мелет языком, — сердито перебил его Моран, — а Хогарт капитан нашей команды…
— Да, — подхватил Кирк, сообразив, куда ветер дует. — Он наш капитан.
— И лучший квотербек в этом городишке…
— Лучше него нет.
— Все, что говорят про него, относится и к нам.
— Ко всей команде, — заключил Кирк.
— Так что завались, Айви, иначе я сломаю тебе руку и скажу, что ты таким и уродился.
— А вы знаете… — начала было Стефани, но ее перебила Минди.
Нежным, очень нежным голоском, срывающимся в переливчатую трель, она остановила и Морана, который уже сжал кулаки, и Макса, нервно запрыгнувшего на ступеньку крылечка.
— Мальчики, — старательно пропела она, глядя в зеркальце. — Зачем вы спорите? Отдайте это дело мне. Я возьмусь за Кита, и если через неделю он не начнет ползать у меня в ногах и носить за мной сумочку, значит, Айви был прав, и ты, Берт, перед ним извинишься. А если прав Берт, то ты, Макс, наденешь юбочку и выступишь с нами в группе поддержки в первом же матче.
Макс дернул ворот футболки.
— Не нужно мне его извинений, — буркнул он. — Пятьдесят баксов, Моран.
— По рукам, — согласился Берт, и договор скрепили рукопожатием.
Разошлись молча, оставив пустую бутылку и смятый бумажный стаканчик. Минди и Стефани пошли вниз к администрации, и там Стефани чуть не вывихнула ногу, попав каблучком в решетку водостока.
Она стояла на одной ноге, раскачиваясь и дергая босоножку на ремешок, но та засела намертво и выглядела обреченной остаться в решетке навеки.
Минди смотрела поверх Стефани и улыбалась. Она поигрывала тонкими браслетами, и блики то и дело слепили глаза.
— Да хватит уже! — рявкнула Стефани, села на пыльный асфальт и схватилась за ремешок любимой босоножки двумя руками.
Минди никогда еще так ее не раздражала.
— У тебя проблемы, милочка? — спросила Минди, переводя взгляд на подругу.
Да, у меня проблемы, продумала Стефани. Мне так нравится парень, а ты собираешься унизить его перед всей школой, а если ты его унизишь, он навсегда для меня пропадет.
Ты не в его вкусе, всего лишь не в его вкусе, Минди, ты чертова кукла с алюминиевыми глазенками и куриным мозгом, оставь его в покое!
(Она твоя лучшая подруга, Стефани, как ты можешь такое думать?)
— Все в порядке, — через силу выдавив улыбку, ответила Стефани. — Просто… вдруг Хогарт не захочет с тобой встречаться? Тогда его сочтут педиком, и…
— Вот видишь, никакого риска для моей репутации, — рассмеялась Минди. — Мама всегда говорила: ты должна быть на высоте, крошка, а если кто не может удержаться на ногах — так это его проблемы…
Стефани дернула изо всех сил и чуть не повалилась на спину. Золотистый ремешок отвалился и остался у нее в руке. Грязная, смятая босоножка вылетела из решетки и отскочила на дорогу.
— Ну вот, — припечатала Минди. — Я тебе говорила: лучше одна пара обуви, но качественная, а не десять пар дешевки с распродажи…
Она смягчилась, присела и обняла подругу.
— Не расстраивайся. Пойдем в магазин вместе и выберем тебе хорошенькие туфельки? Хочешь?
— Пожалуй, — ответила Стефани и с облегчением расхохоталась. — Ну я и дурочка, верно?
— Дурочка, — нежно сказала Минди. — Но моя лучшая и самая любимая дурочка! Вставай, Стеф, нам нужно купить цветы.
— А туфли?
— Завтра… Для начала цветы.
* * *
«Кто-то сказал мне однажды: наблюдать за городами нужно с высоты птичьего полета. Но я не птица, и над моим городом очень сложно подняться, даже если сильно этого хочешь. Я прикреплен к улицам, как хоккеист в настольной игре. Помните? У меня была такая. Поле, а на нем фигурки спортсменов. Под полем спрятаны нити, прикрепленные к рычажкам, которыми игрок управляет этими фигурками…Такой же механизм. Иногда меня просто тащит куда-то, и я послушно иду.
Дело не в консервном заводе, не в плотине и не в старинной тюрьме. Дело в том, что мы все внутри него, — молекулы одного ДНК.
Если копнуть поглубже, то окажется, что каждый виновен в кровосмесительном грехе, и вся эта общая стоячая кровь, как давно выкопанный пруд с тиной, пленкой, мертвой грязью на дне, — это и есть наш город.
Я провел в библиотеке восемнадцать часов и нарисовал десятки генеалогических древ, а потом соединил их в одно и увидел то, что пугает меня больше всего: благовоспитанные, религиозные, добропорядочные вырожденцы, трахающиеся со своими тетушками и троюродными братьями по линии двоюродной бабушки.
Подними одну ягодку — потянется вся гроздь…
Иногда подается свежая кровь, но она быстро подвергается заражению. Так случится и с Китом Хогартом…»
— Остановись, — испуганно сказала Карла. — Прекрати, Томми.
Томми поднял на нее спокойные глаза, губы его еще шевелились — он продолжал зачитывать про себя.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы остановить мысленное чтение и ответить:
— Я вырежу лишние куски. Про Хогарта в окончательном варианте ничего не будет. Просто свернул на него и не хотел терять ниточку.
— Ты совсем рехнулся? Это совершенно не то, что нам нужно.
— Это то самое! — закричал Томми и вскочил с кресла. — Ты не понимаешь разве? Пусть им хотя бы раз станет стыдно, пусть хоть что-то шевельнется! Я все нашел! Сын Хайтауэр сидит в тюрьме округа, он наркоман, она ни разу его не навещала! Мистер Джонсон десять лет назад привлекался за домогательства к несовершеннолетним, в другом штате, и был оправдан. Он преподает в младшей школе! Знаешь, почему он здесь работает? Потому что это его город! Его город, который прикрывает своих! Потому что его мать трахалась с Роном Эйсом, мэром… А миссис Берн, наша благотворительница, не оставила сумасшедшему Стэнли ни гроша, и он вынужден теперь жить в школьной подсобке. У него нет страховки, у него ничего нет, а мы каждый год чествуем его мамашу, женщину широкой души и божественной доброты, блядь…
