— Артур читал чужие письма, — сурово заметил мистер Пибоди. — Первое правило работника почты: никогда не читай чужие письма, а он читал их и пересказывал мне. Я знаю этот город изнутри, и здесь все очень плохо, Томми Митфорд. Здесь все очень-очень плохо…
Томми перевернул страничку и написал: «Работа на почте познакомила меня с добрым, приветливым нравом жителей…»
— Почему Артур не приходит? — обиженно спросил мистер Пибоди. — Почему? Я не люблю латук, а здесь латук каждый день.
— Я не знаю, почему, — честно ответил Томми. — Наверное, он занят.
Мистер Пибоди надолго умолк, а Томми расслабился, опустил блокнот и прикрыл веки. Солнечный свет проникал сквозь них и превращался в розовое щекочущее марево.
Что-то холодное и легкое коснулось его руки, и Томми встрепенулся. Ему показалось, что на несколько секунд он задремал, потому что мысли куда-то делись, и было очень спокойно.
Мистер Пибоди смотрел на него в упор, но теперь в прорезях глазниц ворочались совершенно другие глаза — похотливые глаза пьяной девки.
Казалось, кто-то взял мистера Пибоди и воспользовался им, как карнавальной маской.
— Я не вернусь к Артуру, — капризным ломающимся баском заявил мистер Пибоди. — Я достаточно натерпелась от этого ублюдка, чтобы прибежать по первому его щелчку. Передай ему, мол, Анжела плевать на тебя хотела, импотент хренов. Передай, мол, Анжела еще полна соку, но это лакомство уже не для тебя, проклятый жлоб. Я всего-то просила новое пальто, миленький мой. Я просила пальто, потому что в прежнем постеснялась прогуляться даже старая коза. А он сделал мне это, миленький…
И мистер Пибоди запрокинул голову, тыча костлявым пальцем в шею, в широкий шрам, напоминающий бледного свернувшегося червя.
— Пусть скажет спасибо, что я не подала в суд! — завизжал мистер Пибоди, а Томми, отделавшись от оцепенения, вскочил со скамейки.
— Миллион, миленький! Моя шея стоит ровно миллион, но я пожалела этого обсоска! Я не стала ломать ему жизнь!
Томми наклонился и быстрым движением подхватил рюкзак и блокнот. Перевел дыхание, будто только что выцарапал свое имущество из клетки с тиграми.
— Спасибо за разговор, — выпалил он. — Извините, но мне пора.
Он кинулся вниз по лужайке, миновал липу и выскочил на аллею, а вслед ему неслось:
— Пусть знает! Пусть знает, что мой цветочек обзавелся шипами, и ему больше не по зубам! По-о-од-лю-ю-юга!!!
Глава 8
Томми потом вспомнил: это был последний раз, когда они собрались втроем. Собрались по привычке и из чувства долга — начатое дело требовало завершения.
Все было не так, как в тот день, когда решили участвовать в конкурсе.
Теперь сидели не на полу и не рядышком, а за столом, напротив друг друга, словно бизнесмены в переговорной зале.
Томми время от времени поднимал глаза и с удивлением рассматривал лица своих друзей: широкоскулое лицо Карлы с сероватыми полными губами, вдруг потерявшее выражение детской гордости. Это было лицо взрослой девушки и на нем наметились уже взрослые черты. Томми мысленно состарил Карлу и увидел большеглазую афроамериканку с выщербленным морщинами лбом и вялым комочком обвисшей шеи.
Алекс тоже изменился. Томми помнил его маленьким зверьком, несимпатичным хорьком с неизменно веселыми глазами, а теперь видел юношу с бледным аристократическим лицом: тонкая переносица, двойные верхние веки, от которых взгляд Алекса превращался в снисходительный и насмешливый; нервные губы и маленький подбородок.
Томми понимал, что эти изменения произошли не за один день, просто он долгое время жил прошлым, и оно ослепило его.
Алекс и Карла давно выросли, а Томми все еще цеплялся за их прежние образы, как ребенок пухлой ручонкой цепляется за руку матери.
Нужно было посмотреть и на себя, и Томми посмотрел. Приподнялся и заглянул в зеркальную поверхность кухонного шкафчика.
Попугайчик, Попугайчик, ты ли это?
Что с тобой случилось?
Куда пропал нелепый рыженький мальчик?
И кто это — напротив тебя самого?
— Сядь, — брезгливо сказал Алекс.
Он нервно курил, глубоко затягиваясь, и теперь совсем не кашлял.
Томми представил: Алекс, уже взрослый, постоянно одергивает свою жену. Он не говорит ничего обидного, обычные фразы: «Сядь. Ты приготовила ужин? Нет, милая, это не ужин. Тебе так кажется. Повернись. Ты думаешь, это платье тебе идет? Припаркуйся правильно. Мне кажется, ты расходуешь слишком много бензина. Где ты была? У Дафны? Эта Дафна просто тупая сучка, и все ее окружение такое же. Ребенок плачет, милая. Ты не умеешь успокаивать детей?»
Он будет говорить очень тихо и вкрадчиво, а когда она в отчаянии разобьет первую тарелку, спросит: «Разве я сказал что-то плохое? Разве я кричал на тебя? Откуда такая истерика, милая? С тобой что-то не так. Я всего лишь спросил, где ты была. Ты могла бы просто сказать — в парикмахерской, но вместо этого ты бьешь посуду. Успокойся, на тебя смотрят дети. Каково им знать, что их мать истеричка?»
И дети, повзрослев, будут рассказывать школьному психологу: «Мама всегда была неадекватна. Папа очень тихий и спокойный человек, он никогда не повышал на нее голос, а она постоянно орет и психует. Мне жалко папу, он ее очень любит и поэтому терпит все эти истерики».
— Ты написал приличное интервью? — спросил Алекс.
Томми глянул на Карлу. Та сидела очень прямо и держала обе руки на беленьком конверте с фотографиями, но открывать конверт не спешила.
Томми положил на стол папку с недавно отпечатанным интервью, потянулся к тлеющей в пепельнице сигарете, затянулся и прикусил фильтр зубами.
От поднимающейся вверх струйки дыма пришлось прищуриться. Зеркальные шкафчики подернулись дымкой и тихонько тронулись с места.
— Значит, так, — сказал Томми, затянулся еще раз и затушил сигарету. — Мы слишком разные, чтобы прийти к единому решению, поэтому все наши собрания раньше заканчивались ничем. Поэтому я предлагаю ничего не смотреть и не обсуждать. Будем доверять друг другу. Я верю, что Карла сделала отличные фотографии.
— Я верю, что Томми написал хорошее интервью, — тихо сказала Карла.
Алекс пожал плечами:
— Я верю, что написал отличную статью.
И он тоже положил на толк распечатку в полупрозрачном пластике.
— Но есть вопрос, — добавил он. — А как быть с почтой? Кто-то один должен будет отправить е-мейл, но тогда он сможет посмотреть фото и почитать тексты, а это несправедливо.
— Отправим обычной почтой, — сказал Томми. — Время еще есть, почта работает хорошо. Запихнем все в конверт и отправим. Я сам схожу к мистеру Пибоди.
Карла встала и вышла, а вернулась с большим пластиковым конвертом.
