Я надеюсь, сын мой, обеспечить твой прием в такую школу, когда ты станешь старше, поскольку никому не дано вступить туда ранее двадцати одного года. За это время ты должен получить обычное медицинское образование, ибо в наш век поверхностных знаний нельзя открыто практиковать то, чему там обучают. Поэтому, ты должен будешь скрыть свою практику под обычной вывеской, как это делаю я. Многие способы лечения я применяю, в том числе и такие, которые, если бы о них стало известно, были бы названы суеверием, а я прослыл бы шарлатаном».
На мой вопрос, связана ли эта тайная школа с великим Братством, отец ответил, что да, она составляет часть полуэзотерической секции, и что все члены четвертой степени посылают туда своих детей, чтобы те получили как эзотерическое, так и экзотерическое образование.
— Помни, сын мой, — добавил он, — члены четвертой степени должны обладать властью и влиянием в мире, но не для исполнения своих эгоистических целей, а чтобы таким образом стать более действенными орудиями блага. Каждый кандидат в члены должен овладеть тремя важнейшими профессиями, изучив медицину, юриспруденцию, искусство. Все это будет разъяснено тебе позднее, когда настанет подходящее время.
— Принимают ли в эту школу женщин, и училась ли в ней матушка? — спросил я.
— Принимают. Твоя мать окончила ее. Хотя женщины потом могут не заниматься профессиональной практикой, если того желают, все экзамены они сдают наравне с мужчинами. Твоя мать получила высшие баллы по искусству и музыке, была в высокой степени специалистом в изготовлении лекарств и диагностике заболеваний, поэтому и стала моим неизменным советчиком во всех сложных случаях. В то же время она была знакома с законами различных стран, принципами управления. А когда дело касалось закона в его философском аспекте, немногие могли с нею сравниться.
Помни, Альфонсо, именно там я встретил твою мать. И чтобы объяснить тебе нашу с ней замечательную близость, скажу, что все члены четвертой степени Братства посылают в школу сына и дочь; этой практики придерживались наши братья до нас в течение многих прошедших столетий. Где бы ни были эти школы, знание законов продолжения рода, преподанное в них, позволяет всем, кто выходит оттуда, привести в свой дом достойных супругов. Каждые отец и мать воспитывают сына и дочь, и так организация продолжает свое существование, когда старшие члены переходят на более высокие ступени, где брак в общепринятом смысле неведом. Со мною в Париже была моя единственная сестра, вышедшая замуж за собрата; от нее у меня нет вестей уже двадцать лет.
У твоей матери также был брат, который не вступил в брак. Он прошел особое обучение и замечательно преуспел. В отношении него я не могу сказать ничего более. Я надеюсь, что, когда ты поедешь в Париж, подобно мне, то тоже найдешь заключенную в женскую форму душу, которая будет соответствовать твоей и во всей полноте будет достойна твоей любви.
— А как заполняются пустоты, когда кто-либо умирает? — спросил я, думая о своей утраченной сестре.
— Это, сын мой, принадлежит к тайнам посвящений, которые я не во-пен открывать. Достаточно сказать, что есть советы, которые следят за этим. И помимо тех, кому предстоит стать членами по праву рождения, существуют такие, кто становится ими путем усыновления.
…Так прошло семь лет. Я неизменно состоял учеником своего отца. Об «Альтате» так ничего и не было слышно со дня того рокового шторма. Ни слова о матери. Когда бы я ни заводил разговор с отцом об этом предмете, он упорно настаивал на том, что матушка жива, и тогда вдавался в пояснения, говоря, что она была посвящена в Третью степень, члены которой выше смерти, они бессмертны.
— Но если это правда, — возражал я, — почему мы от нее не получили пи единой весточки?
— Сын мой, ты не понимаешь, — отвечал он торжественно. — Те, кто принадлежит к Третьей степени, не ведают связей, подобных связям мужа, жены, родителей. Ни одно существо, кроме им подобных, не может требовать их любви, ибо она безгранична, всеобъемлюща и принадлежит всему человечеству.
Итак, мне исполнился двадцать один год; я был весьма образован в области медицины и в других науках. Моя любовь к знаниям стала почти ненасытной. Тем не менее, несмотря на столь сильное увлечение учебой, мне не позволялось пренебрегать требованиями социальной жизни.
— Поскольку поле твоей деятельности находится в мире социальном, ты должен знать его уклад и обычаи, — говорил отец. — И нет нужды прерывать свои взаимоотношения с ближними ради занятий наукой. Прекращать их надо лишь с тем бездумным обществом, где тщеславие, фривольность и мода иссушают сердце и убивают душу.
Участие в социальной жизни принесло благие результаты: я стал анализировать так называемые «радости жизни» и нашел их иллюзорными и неспособными дать удовлетворение. Правда, я принимал лишь формальное участие в жизни общества, так как желание постичь, хотя бы до некоторой степени, тайны вселенной стало моим единственным устремлением.
Однажды мы вернулись домой и обнаружили посетителя, которого на первый взгляд, из-за его манер и одежды, я принял за Альвареса, о ком все еще помнил. Но тут же я обнаружил, что это — другой человек. Его платье и плащ были похожего покроя, но черного, а не синего цвета. В отличие от Альвареса, он приветствовал отца сердечным рукопожатием и, когда тот представил его мне, как сеньора Гарсию, немедленно начал приятную беседу.
Прошел месяц, и сеньор Гарсия, почти постоянно находясь при мне, стал самым близким моим другом. Как-то отец после долгой беседы на оккультные темы рассказал мне, что сеньор Гарсия был учеником тайных школ в Париже, что через несколько дней ему предстоит туда вернуться, а я, поскольку уже достиг подходящего возраста, должен ехать с ним и постараться поступить в школу, чтобы пролить больше света на изучаемые предметы, узнав секреты, которые отцу не было позволено мне передать.
«И помни, — сказал отец, — как сын старшего члена Братства, ты имеешь право на то, чтобы твоя кандидатура был рассмотрена, но поступить можешь только благодаря своим собственным достоинствам и заслугам. Ты должен пройти много испытаний и проверок до того, как сможешь быть принят в полноправные члены».
Наступил день отъезда Гарсии, и отец пригласил меня в свой кабинет на прощальную беседу. Пространно и красноречиво рассказав о величии братства и любви и обрисовав организацию, стремившуюся сделать их достоянием каждого, он сказал:
«Альфонсо, сеньор Гарсия — продвинутый член тайной Школы Асклепия и достоин твоего полного доверия. Он приехал с рекомендациями высоких братьев и оставит тебя в добрых и верных руках. Вспомни о том, что я говорил тебе в отношении учеников этой школы: принимаются только те, кто чист и добр, а всем прочим неизвестно о ее существовании; лишь избранные могут найти ее. Твое преимущество заключается в том, что ты имеешь возможность находиться среди людей, способных руководить тобой тебе же во благо. Дорожи этой привилегией, неукоснительно сохраняй то, что является тайным, неизменно уважая все, что имеет отношение к твоим учителям. Будь осторожен. Опасайся обманчивого мирского блеска и избегай всякой сентиментальной любви и увлечений. Пусть твоя любовь будет чиста, сильна и безмерна по отношению ко всему, что благородно и истинно.
