Скелеты загремели костями, а живот Смерти изверг такое жуткое улюлюканье, что Тициан чуть не поседел от страха. Не прошло и пяти минут, как огромный сундук перекочевал на борт «Летучего голландца». Причем тащил его сам Великолепный.
– Зря отказалась. Дельное было предложение, – тяжело отдуваясь, бормотал он, возвращаясь на «Котов и котлету». – Могла бы обогатиться! Что там в моем сундуке? Жалкие гроши…
– Ну-ну, – хмыкнула Смерть. – Послушай, что я тебе скажу: сокровища Мятежника – приманка для жадюг. Кто на том острове побывал, либо пропал, либо умом двинулся. Подумай об этом на досуге. А за сундук – спасибо. Прощай, бесхвостый!
«Летучий голландец» отчалил.
Как ни утешал себя Тициан будущим несметным богатством, сундучка все равно было жалко. Покусывая от досады усы, бесхвостый вытаскивал за шкирятники попрятавшихся матросов.
– А ну, трусы-оборванцы, – раздавая пинки, командовал он, – вылезайте! За дело! Сокровища не ждут. То есть наоборот: сокровища заждались! И если в полдень я своими глазами не увижу остров Дохлого Мятежника – все полетите за борт!!!
Чуть позже, когда латаное-перелатаное суденышко, скрипя от старости и натуги, тащилось к острову Дохлого Мятежника, Тициан тряс за воротник серого боцмана:
– Почему все пристают ко мне с этим хвостом? А? Отвечай! Сначала гадалка, потом костлявая… Она-то, она-то откуда знает?
– Я ничего ей не говорил! – испуганно оправдывался боцман.
Глава восьмая
В лабиринте
– Ну и где сокровища? Где зеркальце?! – гундел Кукабара. – А все монах со своими байками! Ишь, книг начитался! Обещал Кукабарочке зеркальце! Обманул! У Кукабарочки теперь крылушки ноют. Пол-острова уже облетели!
– Ну, кто облетел, а кто и протопал, – ответил Джонни Воробушек, вытряхивая из сапога ракушки. – И между прочим, не жалуется. Крылья ноют – иди пешком.
– А лапки пораню – ушами грести буду?..
– А вообще, монах, птица права. – Джонни Воробушек остановился и пристально посмотрел на лиса. – Уже рассвет, и ни одного намека на сокровища.
– Ну что ты, что ты! – замахал лапами лисенок. – Гляди, вот же она – сокровищница русалки.
– Где? – мгновенно позабыв о ноющих крыльях, Кукабара взмыл в воздух.
– Да вот же!
Уставшей троице открылся вид на многогранное строение: четыре каменные лестницы поднимались к вершине, образуя пирамиду, спрятанную среди холмов.
– Э-э-э, да я такие пирамидки из карт делаю… – недоверчиво протянул Джонни Воробушек. – Ты уверен, что русалка хранит сокровища именно там?
– Лучшего места не придумаешь! – лисенок перешел на восторженный шепот: – Тайные комнаты, секретные ловушки, магические заклятия – никто не украдет!
– И чему тут радоваться? – спросил Кукабара. – Знаете, я, пожалуй, пойду на корабль. Что-то мне нехорошо. Крылья, ноги – все болит.
Но Джонни схватил Кукабару за хвост.
– Запомни, Кукабара: приключения – это и есть настоящая жизнь пирата… Не хочешь приключений – сиди в клетке, пей чай с малиной. Ну, монах, показывай, где у этой штуковины вход?
* * *
– Нашел, нашел! – обрадованно кричал лис, отыскав в зарослях фикуса массивную дверь.
– Я тоже… – Всего в нескольких шагах от монаха стоял Джонни, разглядывая другую, точно такую же. – Сдается мне, мой друг, внутри – лабиринт. И выбор двери – первая загадка.
– Можно разделиться: ты пойдешь в правую, я – в левую.
– Верно! – поддакнул Кукабара. – А я вообще никуда не пойду… Чего я там не видел? Ознакомлюсь с достопримечательностями, культурными памятниками…
Только он развернулся, чтобы улететь, как уткнулся клювом в первый культурный памятник.
– Мама!
Вероятно, скульптору нередко снились кошмары: изумрудные глаза восьмиголовой статуи с множеством растопыренных лап сверлили Кукабару горящим взглядом.
– Предупреждал бы, что у тебя такие родственнички! – съехидничал монах.
– Сам ты родственничек!.. – сипло отозвалась птица. – Это я просто так кричу. Горло прочищаю…
– Пока гуляешь, совсем не охрипни, – предупредил Воробушек, пытаясь открыть дверь, но она все не поддавалась. – Тут этих идолов пруд пруди.
– П-п-правда? А зачем они?
– Охраняют дух того, кто лежит в пирамиде.
– Ах, так там еще и кто-то лежит?!
– Наверняка. Пирамиды – это такие гробницы. Обычно в них покоятся великие цари.
– Так я и знал! – Кукабара обхватил крыльями голову. – Ну почему, чтобы достать Кукабарочке красивое зеркальце, надо обязательно потревожить какого-нибудь мертвяка? По-другому нельзя?
– Можно, – откликнулся Воробушек. – Потревожить кого-нибудь живого и сделать его мертвым… Но мне больше нравится первый способ. Эй, монах, у тебя получается? Эту дверь, похоже, заклинило.
Но и дверь лисенка не открывалась ни с помощью заклятий, ни от пяти капель святой воды, ни от «сим-сим, откройся!».
– Все, что ни делается, – к лучшему, – выдохнул Кукабара, которому все еще немножко хотелось зеркальца, но совсем не было желания лезть в лабиринт и встречаться с мумией. – Ну их к русалке, эти сокровища. Возьмем на память, что сверху торчит!
Птица вцепилась клювом в самый громадный глаз тотема и, упираясь тощими лапами в идола, потянула изумруд. Р-р-раз! Еще – р-р-раз! Камень немного подался и…
– Берегись! – закричал Джонни Воробушек.
И вовремя: неприступная дверь внезапно повалилась вперед, к когтистым лапам статуи. Если бы не Джонни, сплющила бы Кукабару в лепешку. А так – всего лишь выдрала пару перьев.
– А-а-а! – взвыл Кукабара. – Совсем озверели! Перья! Мои драгоценные перья!
