В 1904 году студенты-ирредентисты пригласили его на открытие итальянского юридического факультета в Инсбруке, и профессор с охотой согласился, хотя и понимал всю рискованность этого предприятия. Его это событие привлекло еще и возможностью создать резонанс в газете, которую он издавал. По некоторым данным, именно ему принадлежало ставшее историческим итальянское определение кровавых событий ноября 1904 года – «Fatti di Innsbruck». Дословно это означает – «Факты в Инсбруке», поскольку Де Губернатис сделал акцент на достоверность в передаче событий его газетой. Как он понимал, эти же события будут потом искажаться в других изданиях.
После того, что произошло осенью 1904 года, власти отказали ему, как и другим профессорам-итальянцам, в проведении лекций и конференций, несмотря на то, что все арестованные ирредентисты уже были выпущены на свободу без всяких судебных разбирательств. Но во многом и отстранение профессоров, и арест студентов были вынужденной мерой властей Инсбрука – для предотвращения дальнейшего кровопролития.
* * *
Националистическому неприятию поначалу никто не придавал значения, но оно начало нарастать уже с того момента, как только стали появляться первые параллельные итальянские курсы в Тироле. Стремительный рост количества дисциплин на итальянском языке вызвал волнение даже в университетском академическом совете. Конформистски настроенный совет поначалу занял половинчатую, выжидательную позицию, но высказал свое личное мнение: «Мы не отрицаем необходимости этих кафедр и организаций, но все же должно быть достигнуто единство немецкой профессуры в университете и в экзаменационной комиссии для немецких слушателей, чтобы не было нанесено необратимого вреда образованию»
[94].
Эти антиитальянские настроения развивались еще в течение нескольких лет после введения курсов. Постепенно университет Инсбрука в конце XIX века превратился в средоточие национализма со стороны немецко-австрийского населения Тироля.
В этих кругах его продолжали считать не местом для решения национальных вопросов, а чисто немецким академическим и образовательным университетом. Отчасти это было связано с довольно влиятельной ролью инсбрукской исполнительной власти, в первую очередь – бургомистра Вильгельма Грайля, представлявшего австрийские буржуазные круги, и его заместителя Эдуарда Эрлера, активного пангерманиста, создателя Народной партии и газеты «Tiroler Tagblatt». Эти двое пользовались в Тироле большим авторитетом. Такую же политическую позицию занимали два других заместителя Грайля – Венин и Шалк.
При этом в самой «Немецкой Австрии», этом государстве в государстве, культивировалась разветвленная система всевозможных клубов, ассоциаций и братств.
Они заручались девизами чести, верности, патриотизма, и членство в них становилось пожизненным и даже наследственным.
В общества «Akademischer Alpenklub»
[95], «Burschenschaft “Germania”»
[96], «Innsbrucker Akademische Burschenschaft Brixia»
[97], «Burschenschaft “Pappenheimer”»
[98], «Akademische Burschenschaft Suevia»
[99] и пр. входили политики, интеллигенция, студенты и профессора.
С одной стороны, эти зародившиеся в габсбургской монархии многочисленные объединения, по словам историка Михаэля Гелера, служили основой для будущего партийного строительства в стране
[100], с другой – формировали и подогревали узкогрупповые интересы, национализм, круговую поруку, а иной раз – экстремизм и опасную «la folla criminale», о которой писал Сигеле.
Историк Андреас Бёше еще более категоричен: критически описывая нравы студенческих братств 60–70-х годов XIX века, он делает вывод о зарождении воинственных расистских взглядов, которые приведут впоследствии к национал-социализму и холокосту. Историк пишет о принятом в обществах разнузданном духе сексизма и шовинизма, в частности о лозунге одного из братств – «Больше настоящих мужчин, больше поступков!», а также о приверженности студентов к выпивке (за ними даже закрепилось название «пивные мальчики») и коллективном посещении борделей, возведенном в культ мужской удали
[101].
* * *
Австрийские профессора тоже не стояли в стороне от конфликта, поскольку многие из них пришли как раз из немецких националистических или либеральных кругов. Они сами принадлежали к немецким клубам и братствам, собиравшимся на свои заседания и часто лишь подливавшим масло в огонь.
Вскоре к ним присоединилась и более умеренная католическая немецкая профессура, сказавшая свое веское слово против двуязычного университета Инсбрука. За профессурой потянулись и студенты из католических сообществ («AKStV Tirolia», «AV Austria», «Unitas und Finkenschaft», «AV Helvetia Oenipontana», «KdStV Leopoldina», «Akademischer Leoverein», «KdStV Rhenania»). Это даже сблизило на какое-то время студентов-католиков и национал-либералов, отрицавших католицизм как власть Ватикана и поддерживавших лозунг Шёнерера «Долой Рим!».
В 1869 году профессор Эмиль Кляйнсрод, выходец из Германии, утверждал, что Тироль «больше не нуждается в итальянской профессуре…»
[102]. А чтобы это не походило на излишнюю жесткость с элементами шовинизма, профессор аргументировал свою точку зрения тем, что это делается «не для насильственного подавления итальянского языка в Тироле, но исключительно против тех, кто систематически настаивает на «вельшенизации» земель короны и призывает к тайной подрывной войне, направленной на уничтожение немецкого элемента».
«Невозможно вовсе не замечать, – говорил профессор, – что для Цислейтании только немецкий язык и немецкая природа, имеющие высококачественные политические основы, не нуждаются в совершенствовании. Тысячелетняя память и основные культурные традиции укоренились в современной Австрии больше, чем ранее, именно в немецком элементе, как наиболее твердом и чистейшем источнике всей цивилизации, – и где же еще искать надежды на будущее, как не в Германии?!»
[103]
