Книга Забытое убийство, страница 41. Автор книги Марианна Сорвина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Забытое убийство»

Cтраница 41

Ренк умер в Инсбруке ночью 2 февраля 1906 года в возрасте тридцати четырех лет. Этот исход не был для него неожиданностью: почти год он страдал от осложнений после воспаления легких и записывал в дневнике: «Что готовит мне будущее – я не знаю, жду его с надеждой».

Уже после смерти Тони Ренка его старший друг Краневиттер написал о нем в предисловии к собранию его произведений: «Жизнь каждого человека, кем бы он ни назывался, напоминает трагедию, в конце которой стоит горькая смерть. Она холодной, равнодушной рукой закрывает глаза героям, спустившимся со сцены под гром аплодисментов или в полной тишине» [244].

При всей своей драматургической поэтичности и патетичности, Франц Краневиттер абсолютно точен в оценках: Ренк был именно тем «героем, спустившимся со сцены в полной тишине».

В конце января 1906 года он сидел в одиночестве и глубокой задумчивости в своем кресле, подложив под ноющую спину подушку, и смотрел на свои неразобранные бумаги, которыми был завален круглый стол, на лампу, похожую на морского ската со щупальцами золотистой бахромы, на фотографию Адольфа Пихлера в простой рамке.

За окном было темно, ничего не видно. Гудел ветер в трубах, на улице бушевала непогода, и Ренк подумал, что Пихлеру хотя бы довелось в последний раз увидеть горы за окном, небо, тусклое солнце. Ведь он умер в ноябрьский полдень. Не очень-то весело сидеть ночью в доме, вокруг которого бушует вьюга. Лампа то и дело мигает, какие-то тени бегут по стенам, ноют суставы и хрипит в груди. Наверное, его прадедушка чувствовал то же самое.

При мысли о прадедушке Антону стало совсем тоскливо, и тогда он понял: все, что остается, – это писать стихи. Чтобы не думать о будущем, которого больше нет. Ни весны, ни гор, которые тихо дышат, он уже не дождется.

За день до смерти, в ночь с 30 на 31 января 1906 года, он, уже тяжелобольной, успел написать свое последнее стихотворение «Heut’ ist’s nicht richtig…» («Сегодня все не так») [245]:

Сегодня все не так. С утра бушует вьюга,
Уныло хор чертей выводит мадригал.
Не стало в небе звезд – сторонятся друг друга,
В окно проник чужой, но я его узнал.
То был гонец печали, мне знакомый.
Вдруг с грохотом сорвался камень с дома…
Какой-то нынче странный благовест.
Но вот взошла луна и осветила крест
На каменном полу в моем остроге.
Сегодня умер я. С молитвою о Боге.

* * *

В газету приходили и новые авторы – поэтесса Хедвиг Рейнхард, эссеист и поэт Мартин Бёлиц, художник Август Пеццеи, автор студенческих скетчей Гуго Бонте, четверо братьев Грайнц – Герман, Гуго, Рихард и Рудольф.

Старший из братьев, Рудольф (16 августа 1866–16 августа 1942), учился филологии, литературе и искусству, но по состоянию здоровья оставил университет. В 1905 году он переехал в Инсбрук и работал в журнале «Der Föhn» [246] вместе с Францем Краневиттером. Как писатель, он был творчески плодовит, но не входил в плеяду «Людей «Scherer»» из-за своих религиозных взглядов и пристрастия к консервативным историческим романам. Впрочем, это не помешало ему написать в 1915 году антиклерикальный роман «Игуменья Верена». Критическое отношение Рудольфа к товарищам-литераторам привело к его бегству в Мюнхен в 1911 году. Там он продолжал сотрудничать в молодежных журналах под псевдонимом «Гробовщик Кассиан Черепушка». Позднее он снова вернулся в Инсбрук, где и умер – по стечению обстоятельств, в день своего рождения.

Рихард Грайнц (25 сентября 1870–8 мая 1939) получил юридическое образование, но сотрудничал в газетах и писал очерки, заметки, статьи.

Гуго (3 июня 1873–24 января 1946) жил в Зальцбурге и был писателем, журналистом и переводчиком. Он сочинял стихи и писал дневниковые эссе.

Герман Грайнц (2 июля 1879–19 октября 1938), подобно Рихарду, был юристом по образованию. Он жил в Инсбруке, сочинял комедии для театра и фантастические рассказы.

В «Scherer» сотрудничали два младших брата – Гуго и Герман. Гуго писал стихи и статьи, Герман – эпиграммы.

Поэзия «Scherer» удивляет разнообразием стилей и языка. Мартин Бёлиц писал витиеватые язвительные вирши, часто используя тирольский диалект.

Артур фон Валльпах был уже опытным профессионалом, он не позволял себе вольно обращаться с литературным языком, который считал священным, и только в разговоре иной раз бросал жаргонные словечки. Ритмизированная и почти математическая точность в стихах Валльпаха, продуманность его лирических циклов часто отмечались исследователями. Карл Рёкк, например, составляя антологию поэта, строго учитывал семеричную систему его стихов – по дням недели [247].

Хедвиг Рейнхард Гвидо фон Лист в шутку назвал «Третий глаз». Ее поэзия полна метафор. Дух символизма сопровождает стихотворение «Нирвана». В образе «последних цветов», с которыми «флиртует жизнь», угадывается коллективный портрет ее товарищей, молодых и опасно беспечных. В типичном для эпохи декадентском привкусе стихотворения звучат пророческие настроения, тревога о будущем. «Обвал» это и война, и конец всего старого мира:

Ленивый век проходит понемногу,
И грезы утекают, как песок,
Придет пора искать во тьме дорогу,
Но тень тревогой ляжет на порог.
Флиртует жизнь с последними цветами,
Доносят горы отдаленный гром.
Увидеть бы, что будет дальше с нами
В том времени, неведомо другом.
Застыла вечность в сводах древних гротов,
Раскатисто гремел вдали обвал.
А нам подумалось, что это сильный кто-то
Нас в ту минуту в лоб поцеловал [248].
3.5. Тирольский обличитель

Центральная пресса Краневиттера хвалебными рецензиями не баловала, и причина, по словам его биографа Хольцнера, – в пессимистической, безысходной интонации его произведений. Натурализм, упадничество, тема вырождения сельской семьи были в данном случае ответом драматурга на догмы патриархального уклада и нарочито оптимизированный тон, в котором обычно подавались фермерские, сдобренные фольклором сюжеты. Но даже в этих отзывах прессы заметны различия в общественно-политических и социокультурных взглядах печатных изданий.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация