В этот раз к немецким националистам присоединились депутаты из Христианской партии. Дело дошло того, что на трибуне и рядом с ней разворачивались, по словам историка Андреаса Бёше, «жуткие сцены» и звучали «ужасные речи». В них преимущественно упоминался всемогущий директор парламентской канцелярии Генрих Риттер фон Хальбан из рода Блюменштоков, в котором пангерманисты видели инициатора последних репрессий в Галиции.
Генрих Хальбан (1846–1902) был одним из двух сыновей краковского профессора-офтальмолога Лео Блюменштока. Он, в отличие от отца, уже носил фамилию Хальбан и учился на юридическом факультете, занимаясь журналистикой. Политическая карьера Хальбана началась с принятия христианства, которое стало для него синонимом обретения социального статуса. Его женой была сестра лидера социалистов Виктора Адлера и, соответственно, – тетка печально известного террориста Фридриха Адлера.
Польское происхождение Хальбана позволило ему сделать превосходную карьеру при польских министр-президентах. Когда в 1870 году главой правительства стал Потоцкий, он назначил Хальбана сотрудником канцелярии, где тот занимался составлением правительственных документов, направленных на польское господство. Наибольшую известность Хальбан получил в 1879 году с приходом к власти правительства графа Тааффе
[21], который в 1885 году сделал его надворным советником. Годом позже Тааффе назначил его начальником главной канцелярии парламента. Таким образом, Хальбану были доверены все решения, связанные с парламентскими партиями, в том числе и силовые. Именно тогда с подачи Тааффе имя начальника канцелярии было облагорожено титулом «Риттер фон Хальбан», дабы о фамилии Блюменшток никто не вспоминал. Но и это еще не было вершиной его карьеры: Хальбан сделался поистине всемогущей фигурой, когда министр-президентом Цислейтании стал его земляк из Галиции граф Бадени. С 1895 года Хальбан принимал все исполнительные решения, в том числе о подавлении восстаний в отдельных областях страны, поэтому нажил много врагов. Происхождение Хальбана способствовало обострению ксенофобских настроений в парламенте. С отставкой Бадени Хальбан утратил свое могущество и ушел из политики.
Ужасные речи, произносимые в стенах высшего законодательного учреждения империи, выглядели в те консервативные времена конца XIX века действительно невероятно.
Депутат Шнайдер. Пусть еврей Блюменшток убирается отсюда! Он должен уйти!
Председательствующий (хладнокровно). Слово для разъяснения я предоставляю графу Штюрку.
Громкие крики возмущения, в зале шум и свист.
Депутат Шнайдер
[22]. Еврей Блюменшток – вон!
Депутат доктор Лехер
[23] (Председательствующему). Ублюдок! Подлец! Подлец!
Депутат доктор Ярошевич
[24] (Председательствующему). Вы некомпетентны!
Депутат доктор Гросс
[25]. Предатель!
Депутат Глёкнер
[26] (Председательствующему). Вызовите полицию!
Депутат Ярошевич. Кровь галицийских крестьян на ваших руках!
Депутат Билолавек
[27]. Долой Блюменштока!
Депутат Кинман
[28]. Конечно! Это Хальбан отдал приказ, пора его остановить.
На ступенях лестницы в конце зала появляется министр-президент граф Бадени.
Депутат Ярошевич (в сторону Бадени). Он выступал и против русинских крестьян!
Депутат Кизеветтер
[29]. Политика поляков! В этом доме хозяйничает полиция!
Депутат доктор Поммер
[30] (Председательствующему). Вы недостойны здесь находиться! Вон отсюда! Убийцы в парламенте! Прочь!
Депутат Глёкнер (Председательствующему). Это же революция!
Депутат Лехер. В другой стране вас бы повесили! Бесстыжая задница! Негодяй! Мерзавец!
[31]
После того, как Карл Глёкнер успел крикнуть председательствующему Абрагамовичу: «Это же революция!», в трибуну полетели щепки, и в зале разыгралось побоище. При этом Абрагамович, известный своим поразительным хладнокровием, совершенно невозмутимо продолжал исполнять свои обязанности, а из коридора вошли два полицейских наряда и под конвоем вывели из зала немецких лидеров Георга Шёнерера и Карла Вольфа
[32].
По разнообразию мандатов и партийной принадлежности участников этой акции можно сделать вывод, что против Бадени и его чиновников сплотились на тот момент все, кроме немногочисленных центристов, целью которых было лишь соблюдение равновесия и собственное положение в Вене, а это также не способствовало популярности – ни их самих, ни правительства. Однако при такой взрывоопасной ситуации большинство все-таки выступило за наведение порядка в парламенте и приняло «предложение Фалькенгайна»
[33], по которому президент получал право удалять особенно буйных депутатов из зала заседаний на три дня, а с согласия палаты – даже на тридцать дней.
