Профессора Хруца и Малфатти сочли столь жуткую и раннюю смерть коллеги дурным предзнаменованием, а профессор Альфред Вречко отправился домой писать посмертную книгу о своем товарище
[296].
Откликнулась на смерть профессора и газета «Scherer» – Антон Ренк сочинил стихотворение «Горная смерть» («Bergtod»)
[297]:
Взбираюсь к облакам, чуть шаг – все выше!
Там тихо дремлет звездная семья.
Сияет солнце под небесной крышей.
Ему скажу: «Привет! А вот и я!»
Мерцает даль, бескрайне голубая,
И время, как бессменный часовой,
Мне дарит эдельвейсы, понимая,
Что блудный сын торопится домой!
Но хижина возникла на дороге.
Поникли разом белые цветы.
Мертвец встречает грозно на пороге:
«Сегодня это я, а завтра – ты!»
Я поднял лист дрожащею рукою,
И громом с неба послан был ответ:
«Отныне ты обрел страну покоя,
Отсюда никому дороги нет…»
* * *
22 сентября 1904 года министр Хартель наконец прислал решение об учреждении в Инсбруке временного итальянского факультета права и политологии, и 27 сентября ученый совет проинформировал об этом студентов. Немецкие профессора, в свою очередь, решили взамен этой уступки итальянцам просить об отмене медицинских лекций на итальянском языке, чтобы постепенно сделать университет немецкоязычным.
Стихийные акции протеста между тем продолжались. Националисты из немецкого студенческого братства сорвали с университетской стены рекламные щиты благотворительных организаций «Circolo academico italiano» («Итальянский академический кружок») и «Società de beneficenza» («Благотворительная ассоциация»). Но ректору Хайдеру
[298] было не до этого, поскольку он занимался требованиями студенческих ассоциаций. Худшего назначения на пост ректора, чем профессор Хайдер, в тот взрывоопасный момент представить себе нельзя. Несмотря на членство в братстве «Arminia Graz», свидетельствующее об общественной деятельности профессора, Хайдер был типичным кабинетным ученым, экспериментатором, полностью поглощенным наукой.
Энтомолог и эмбриолог Карл Хайдер, директор зоологического института в течение десяти предыдущих лет, едва заняв пост ректора, уже начал уставать от затянувшегося конфликта студентов. Выдающийся исследователь, основатель австрийской школы эмбриологии
[299], он совершенно не подходил на роль университетского лидера в такой острый момент. Даже свою инаугурационную речь «Исторический и причинный анализ в исследовании организмов» Хайдер посвятил научной практике, а не политическим вопросам, полностью охватившим город.
Позднее похищенные доски итальянских организаций были возвращены и поставлены в зале университета. Все эти акции преследовали цель спровоцировать ректора на встречу с немецкими националистами и католиками и обсудить наконец вопрос о защите немецкого лица университета. В качестве уступки националистическому братству ректор 19 октября запретил вывешивать в университете итальянские рекламные щиты. Ассоциация «Circolo Italiano academico» безуспешно обращалась с жалобами на этот запрет.
20 октября ученый совет запретил студентам ношение несанкционированных знаков на одежде. Подразумевались, разумеется, значки, ленты и прочие символы итальянского королевства или ирредентистских организаций. Это только подогрело националистические настроения, и уже на следующий день произошел новый инцидент. 21 октября итальянский студент из общества «Данте Алигьери» явился со значком «Sempre Italiani» («Истинный итальянец») и был остановлен в коридоре членом правления немецкого братства «Brixia» с требованием снять значок. Они сразу подрались, и итальянский студент выхватил револьвер. Лишь благодаря вмешательству ректора Хайдера, который случайно проходил мимо и стал свидетелем этой сцены, удалось избежать ужасных последствий. После этого инцидента состоялось еще одно экстренное заседание. На нем итальянские студенты выступили против решения ректора о знаках отличия и заявили, что ношение таких значков не является нарушением, потому что это не клубный значок, а символическое выражение личной свободы
[300].
Тогда совершенно измученный всем этим Хайдер призвал студентов поддерживать мир и порядок собственными силами и ушел к себе в лабораторию. При этом он размышлял о том, насколько проще иметь дело с насекомыми и беспозвоночными. В своем докладе министр-президенту Кёрберу губернатор Тироля Эрвин фон Шварценау предупредил о взрывоопасной ситуации и пояснил, что обе стороны не удовлетворены принятыми в центре решениями. Близкий к панике генерал добавил, что можно было бы решить проблему с уличными демонстрациями, но это будет лишь временной мерой, потому что положение очень серьезное. Кёрбер в ответ на это предложил то же, что и министр образования – незамедлительно открыть итальянский факультет. Это решение во многом способствовало утрате популярности министр-президента Кёрбера
[301], который уйдет в отставку сразу после инсбрукских событий.
* * *
Преподавать на итальянском факультете должны были те же профессора, которые читали лекции в университете: доктор Сартори читал немецкое право, профессор Галанте – каноническое право. Еще не было преподавателей конституционного права, административного права и статистики. Читать австрийскую историю и философию пригласили итальянского адвоката.
О нарастающей в Инсбруке национальной розни свидетельствовала появившаяся в ночь с 11 на 12 октября агитационная брошюра, в которой говорилось:
«Немецкие собратья!
Невозможное стало фактом. Правительство приняло решение о создании в немецком городе Инсбруке итальянского университета, и, к сожалению, немец, забыв о своей национальной принадлежности, должен будет из-за преступного решения правительства покинуть свой дом. У подножия горы Изель, места героических битв, которое немецкие тирольцы отстаивали для себя, снова появились завоеватели “велши”.
