Тирольские школьники итальянских преподавателей тоже не жаловали, учительницам подбрасывали в коробках полевых мышей и отлынивали от занятий. Возникали и потасовки. Одному из учеников преподавательница подбила глаз, и он несколько дней провел дома.
На этом фоне и появились подпольные курсы немецкого языка. По словам изучавшей этот вопрос Марты Фердорфер, образ учительницы катакомбной школы не был единым. Учитывая обстоятельства истории, можно представить себе, насколько эклектично выглядел коллективный портрет немецких учительниц. Покровительство католической церкви создавало образ наставницы-монахини. Политический статус немецкого языка породил фанатичных нацисток, отмечавших с учениками дни рождения Гитлера. Вполне естественным для германской системы образования был и образ учительницы-матери, прививавшей ученикам культ семьи. Тирольские традиции обращали учеников к спорту и здоровью
[425].
Покровителем подпольных занятий оказался даже итальянский католический пастор Михаэль Гампер (7 февраля 1885–15 апреля 1956), возмущенный тем, что император Виктор Эммануил не сдержал обещание об уважении к национальному самоопределению немцев Тироля. Пастор, пользуясь покровительством католической церкви, взялся за создание немецких издательств в Южном Тироле. С 1921 года он издавал газету «Südtiroler Volksbote» («Южнотирольская народная почта») и был президентом «Tyrolia-Verlag» («Издательство Тиролия»). Даже во времена Гитлера и его встреч с Муссолини, в 1939 году, – вот парадокс истории! – публикации текстов на немецком языке были в Тироле запрещены, как будто язык «избранной нации», арийцев, являлся чем-то незаконным и гонимым. Народ Тироля оказался в буквальном смысле между молотом и наковальней.
А пастор Гампер продолжал писать и публиковать статьи на немецком языке. В 1940 году он написал статью «Ein schrecklicher Verdacht» («Страшные подозрения»), в которой осудил уничтожение больных и инвалидов нацистами. С 1943 года он считался в Южном Тироле «врагом общества номер один» и вынужден был, подобно древним христианам, скрываться от фашистов в тосканском монастыре. Там он времени даром не терял, предвидя конец войны и сочиняя для союзнических войск меморандум – подробную историю Южного Тироля с конца Первой мировой войны до 1940-х годов. Это был исключительно подвижнический акт – попытаться донести до чужеземцев трагедию этой земли и тем самым защитить ее.
Учительница Эмма фон Лойрс, медсестра Анжела Николетти, адвокат Йозеф Нолдин, кассир Рудольф Ридл преподавали группам учащихся их родной язык, принимая их у себя дома или вывозя для конспирации на природу. Такие занятия были небезопасны, и учителя сталкивались с фашистской полицией. Начиналось все с письменных предупреждений, обысков, допросов и штрафов, а заканчивалось арестом, высылкой и поселением без права пересекать территориальную границу.
Преподавателям приходилось маскировать свои курсы и менять места занятий. Часто они использовали коды и пароли для сообщения о встрече. У организатора школ учительницы Марии Николусси была кличка Тетя. Созывая коллег на тайную встречу, она посылала телеграмму: «Тетя приглашает на 70-летие».
Конечно, это не помогало, и полицейский аппарат фашистской Италии умело отслеживал такие контакты. «Катакомбному пастору» Гамперу пришлось бежать и скрываться, кассир Рудольф Ридл пять лет провел в ссылке. Судьба некоторых оказалась трагичной.
Адвоката Йозефа Нолдина (25 ноября 1888–14 декабря 1929) арестовали 23 января 1927 года, предъявив ему обвинение в насильственном принуждении учащихся к частным урокам немецкого языка. Он был отправлен в изгнание, где тяжело заболел.
В медицинской помощи ему было отказано, а пересекать территориальную границу для лечения он не имел права, и через два года он скончался. Нолдину едва исполнился сорок один год.
Медсестре Анжеле Николетти (31 мая 1905–11 января 1930) было двадцать четыре. Она собирала учениц в своей гостиной или на кухне для обучения чтению и письму. К ней несколько раз в день приходили девочки группами по пять человек. Официально считалось, что Анжела учит их рукоделию, и они приносили с собой шитье и вязание, но вместо этого читали классику, учили грамматику, стихи, поэмы и тирольские песни.
Несмотря на угрозы, Анжела обучила в своей подпольной школе более пятисот человек, но была арестована, а потом изгнана из города. Она скрывалась зимой в горной пещере, после чего ее, уже истощенную и умирающую, подобрали жители одной из деревень Южного Тироля.
Учительницу хоронила вся деревня, и ее похороны превратились в демонстрацию против режима. Самое удивительное то, что Анжела Николетти почиталась после смерти даже самими итальянцами, как святая мученица: ее считали жертвой не Италии, а режима Муссолини – того самого «маленького дуче», в начале XX века добросовестно бравшего уроки журналистики у Чезаре Баттисти.
8.7. Герои, дезертиры, предатели…
До сих пор политологи и журналисты ведут дискуссии на тему – считать Баттисти национальным героем или дезертиром и что такое вообще дезертирство как историческое, юридическое и моральное понятие, особенно в условиях многонационального государства.
Определенного ответа на этот вопрос нет. Формально уроженец Тренто начал военные действия против своего государства, но по национальности он никогда к нему не принадлежал и не считал себя австрийцем, а значит – не мог считаться его гражданином и патриотом.
В то же время по статусу он продолжал оставаться депутатом Венского парламента и полномочий с себя не снимал, то есть принимал законы австрийской монархии и обязан был им следовать.
Эта путаница и создала вокруг личности ирредентиста много споров. При этом нельзя не вспомнить, что именно Первая мировая война породила такое понятие и явление, как дефетизм
[426], которое к самому Баттисти едва ли имеет отношение. В каком-то смысле оно применимо к Де Гаспери, удалившемуся от политики в Ватиканскую библиотеку, и его наставнику Эндричи, который в годы фашизма вел отшельнический образ жизни.
В 1967 году Клаус Гаттерер издал книгу с красноречивым названием – «Под его виселицей стояла Австрия: Чезаре Баттисти – портрет великого “предателя”». Это весьма интересное исследование пыталось рассмотреть противоречивые взгляды и поведение трентинского социалиста, а также отношение к нему в Австрии и Италии объективно и политически беспристрастно.
Итальянские исследователи также утверждают, что «для австрийцев Баттисти был в первую очередь уголовником, террористическим агитатором и, наконец, предателем своего народа, в основном из-за статуса гражданина Австрии и члена Венского парламента»
[427].
