От жары в горле просто пересохло, пришлось
встать и идти в дом. В холле, у зеркала, красила губы яркой помадой Марина. У
ее ног стоял огромный чемодан на колесиках. Я слегка удивилась. До сих пор
экономка разгуливала по дому в черном шелковом костюме, переднике и наколке. На
ее лице не было никакой косметики, а волосы она укладывала в тугой пучок. Сейчас
Марина стояла передо мной в бирюзовом платье без рукавов, светло-каштановые
волосы красивой волной спускались на плечи, бордовая помада, черная тушь и
румяна подчеркивали яркость глаз. Сразу стало ясно, Марине отнюдь не пятьдесят,
скорей всего, она моя ровесница. Может, чуть старше.
– Вам идут сочные тона, – не
утерпела я.
– Спасибо, – улыбнулась
Марина, – я знаю.
– Отчего тогда не употребляли косметику?
– Я же экономка, – пояснила
женщина. – Хозяева требовали носить форму и не употреблять косметику.
Знаете, богатые люди не любят, когда прислуга выделяется.
– Почему «требовали»? – удивилась
я. – Сейчас что, условия изменились?
– Я уволилась с сегодняшнего числа.
– Что так? Не поладили с кем-то из
домашних? Или Ефим вами недоволен? Ей-богу, не стоит переживать, он постоянно в
плохом настроении.
– Нет, – усмехнулась Марина, –
Ефим Глебович, наоборот, очень просил остаться, обещал зарплату прибавить.
– Тогда в чем дело?
– Я Ефима Глебовича понимаю, –
продолжала надменно ухмыляться Марина, – хорошую экономку найти трудно. Но
мне дорога репутация. Знаете, когда работаешь у людей, доброе имя – это
главное. Никто не захочет взять на службу женщину, если узнают, что ее
допрашивали на Петровке в качестве свидетельницы по делу об убийстве хозяина.
Нет уж, придется поискать другое место. Ну да я себе работу мигом найду.
Прощайте, рада была познакомиться. Кстати, это я говорю совершенно искренне. Вы
всегда застилали за собой постель, не разбрасывали повсюду белье и испачканные
прокладки, а еще улыбались мне при встрече. Мне было приятно вас обслуживать.
Ну, пока.
Она схватила баул за ручку и покатила его во
двор. Я смотрела ей вслед. Вот оно как! Репутация! Бедная Рада, по-моему, тут
все совершенно уверены в ее виновности. Вздохнув, я пошла к телефону.
Володя Костин схватил трубку сразу:
– Да.
– Приветик.
– Ну, чего хочешь?
– Ой, как грубо! Может, просто так звоню?
– Ты? Мне на работу? Исключено.
– Вовчик, – залебезила я, –
надо поговорить.
– После девяти я намереваюсь быть дома.
– Обедать не пойдешь?
– Ну?
– Давай я подъеду.
– От тебя не отвертишься. В семь вечера,
в пирожковой. Имей в виду, могу тебе уделить полчаса.
Я понеслась одеваться и заводить «копейку».
Володя Костин наш близкий друг, такой
приятель, который превратился в родственника. Впрочем, иные брат с сестрой без
конца ругаются, мы же с Вовкой живем душа в душу. Единственное, что меня
раздражает в нем, – это манера, придя домой – а мы живем в соседних
квартирах, – мигом разбросать свои вещи по всем комнатам, а носки
торжественно устроить на спинке стула, где они и висят, пока Рейчел или Рамик
не утянут их и не начнут жевать, словно самую вкусную конфету.
– Судя по твоему возбужденному виду и
торчащим дыбом волосам, ты в очередной раз вляпалась в историю, – вздохнул
Володя и вонзил зубы в ароматный пирожок. – М-м, волшебный вкус. Надо же,
в пироге вполне приличная порция мяса. Кстати, отчего у тебя ярко-голубые губы?
Теперь так модно? Честно говоря, выглядит жутковато.
– Голубые? – изумилась я. –
Вовсе нет, у меня помада оттенка «мокрый песок».
– Очевидно, марсианский, – хмыкнул
Вовка, – хотя нет, говорят, на этой планете все красное. Что у нас
голубое? А, Венера! Значит, твой песок оттуда!
– Хватит идиотничать, – прошипела
я. – У меня дело.
– Эка невидаль, – хмыкнул
приятель. – Я весь в делах, а губы у тебя все равно мерзейшего цвета,
впрочем, веки еще хуже, как тебя угораздило намазюкать их чем-то желтым… Нет,
оранжевым. Словом, чем-то ужасным. Да посмотри сама! Все женщины вокруг
нормальные, а ты просто «Маски-шоу»!
И он опять противно захихикал. Я вытащила
пудреницу и уставилась в зеркало. Через пару секунд, когда исчезло первое
изумление, до меня дошло, что, собираясь на встречу к Вовке и боясь опоздать, я
навела красоту впопыхах, даже без зеркала. Сначала быстро провела по векам
палочкой теней, а затем по губам помадой. Но и тени, и помада сделаны в виде
карандашей, вот я их и перепутала, и теперь у меня на глазах красуется «мокрый
песок», а на губах «лазурная синева».
Я схватила салфетку и попыталась стереть
макияж. Вовка захохотал и мигом пришел в великолепное настроение. Я сочла
момент подходящим и быстро рассказала про то, что стряслось за последние дни.
Костин поскучнел.
– Ну а от меня чего ты хочешь?
– Я не верю в виновность Рады, не можешь
ли ты…
– Не могу, – прервал меня
друг, – знаешь же, как меня бесит, когда ты лезешь не в свое дело.
– Послушай, Вовчик, – тихо сказала
я, – извини, конечно, что напоминаю, но, когда все вокруг были уверены,
что ты убийца, кто сумел установить истину?
[3]
И вообще, я сейчас работаю в агентстве «Шерлок» начальником отдела, поэтому мой
интерес – не простое любопытство, а служебная необходимость. Прости, но это мой
способ заработать, нас с Федорой нанял клиент, который хочет установить истину.
Выпалив монолог на едином дыхании, я
уставилась на майора. И ведь почти не соврала. На самом деле мы с моей
подругой, носящей редкое, совершенно невозможное для нынешних времен имя
Федора, работаем в агентстве «Шерлок». Вернее, Федька его хозяйка, а я заведую
отделом. Честно говоря, другие служащие в конторе отсутствуют, но мы
обязательно наймем их, если сумеем разбогатеть. Правда, пока клиенты не бегут к
нам косяком, если признаться, их вовсе нет. И вообще, сейчас агентство закрыто
на каникулы, на два месяца. Федька с мужем отправилась в Европу, а я в
Алябьево. Но ведь никто не запрещает нанять саму себя в качестве детектива. Я
очень хочу помочь милой, глуповатой Раде, и, похоже, кроме меня, это больше
некому сделать.
