Через секунду стало ясно: все животные с нами.
Я выволокла мопсих Мулю и Аду, прихватив по дороге кошку Пингву. Кирюшка
вытащил стаффордширскую терьериху Рейчел и кота Клауса. Лизавета спасла киску
Семирамиду и двортерьера Рамика.
– Так, – облегченно сказала
я, – вроде потерь нет!
– Жаба Гертруда! – взвыл
Кирюшка. – Бедняжка! Она погибла в мучениях.
Слезы потекли по его курносому личику.
– Ну, успокойся, – забубнила, шмыгая
носом, Лизавета. – Жабы, они знаешь какие живучие, вылезет.
– Она не сумеет жить в природе, –
рыдал мальчик. – Я ей даже мух ловлю, сама не умеет!
Лиза помолчала и тоже заревела. В этот момент
в кармане моего халата началось шевеление. Я сунула туда руку и выудила
совершенно живую, здоровую и довольную жизнью Гертруду.
– Лампа, – заскакал по жидкой грязи
Кирюшка, – дай я тебя поцелую, ты спасла Гертруду, нет, какая ты умная!
Умнее всех!
Я скромно улыбнулась. Может, я и впрямь умнее
всех, только, ей-богу, не понимаю, каким образом жаба оказалась в кармане. Я ее
абсолютно точно туда не клала, может, она впрыгнула сама?
Поежившись под ледяным, совершенно не летним
дождем, я вздохнула. Животные все спасены, но никто не вспомнил о деньгах,
документах или хотя бы о куртках с ботинками, и сейчас мы представляем собой
живописную группу: Кирюша в рваных шортах и футболке, запачканной шоколадом,
Лиза в голубом платье-стрейч без рукавов, и я в халате. На ногах у детей
резиновые шлепки, мои конечности украшали хорошенькие розовенькие тапочки в
виде зайчиков. Правда, сейчас они больше походили на две половые тряпки
невразумительного цвета. Сердясь на себя за непредусмотрительность, я довольно
резко велела:
– Пошли к Редькиным.
Макар Сергеевич Редькин, генерал в отставке,
является председателем правления нашего дачного городка. Бравый вояка отлично
знал моих родителей, к тому же у него огромный дом и взбалмошная семья: дети,
невестки, внуки, родственники всевозможных мастей. По участку Редькиных бегают
три собаки и две кошки, нашим животным там будут рады, а еще у Макара
Сергеевича тринадцатилетний племянник Егор и пятнадцатилетняя дочка Нюша.
Генерал, самозабвенный бабник, гордится тем, что никогда не изменял женам.
Кстати, это правда. Макар Сергеевич просто бросал надоевшую супругу и заводил
новую спутницу жизни, поэтому в его детях и внуках можно запутаться, к тому же
возникла странная ситуация: последняя его дочь, Нюша, младше первых внуков…
Но мне наплевать на моральный облик Макара
Сергеевича. Главное, у них полно ребят, значит, Лизе и Кирюшке мигом принесут подобающую
одежду, скорей всего предложат переодеться и мне.
– Давайте, – поторопила я
детей, – вперед и с песней.
Мы зашлепали по жидкой глине. Рамик и Рейчел,
обладатели длинных, мускулистых ног, неслись по грязи словно вездеходы, этим
собакам плевать на непогоду. Рейчел, как все стаффорды, полная пофигистка, а
Рамик не испытывает никаких комплексов. Вот мопсихи недовольно ворчали, сидя у
детей на руках. Опустить их на землю было невозможно, мигом лягут и откажутся
идти; кошки тоже негодовали и время от времени издавали сдавленное фырканье,
особенно возмущалась Пингва.
– Ёксель-моксель, – прогремел Макар
Сергеевич, увидав на ступеньках своего дома нашу компанию, – вы что, из
плена вырвались?
Я стянула с ног «зайчиков», швырнула их под
крыльцо и пробормотала:
– Почти.
– Что случилось?
– Вы не поверите!
– Нашу дачу подорвали чеченские
террористы! – гордо заявил Кирюшка.
– … – сказал генерал, – врешь!
– Дом рухнул, – вздохнула я,
чувствуя дикую усталость, – весь развалился.
– Анька! – заорал Редькин.
На террасу высунулась его последняя жена, моя
одногодка.
– Ой, Лампа, привет! Хорошо, что
заглянули, только пирог вынула из духовки, будете?
– Да!!! – взвизгнули дети.
– К … матери плюшки! – взвился Макар
Сергеевич. – Объявляю осадное положение. Всем приготовиться к эвакуации!
Сухой паек и смена белья! Анька, собирай детей. Ленка, Сонька, Ритка, сюда,
шалавы!
Выскочили невестки.
– Живо, живо, – распоряжался
генерал. – Закрыть окна, обеспечить запас питьевой воды, керосин, свечи и
спички.
Невестки разинули рты. Лена ошарашенно
спросила:
– Папа, ты с крыльца не падал?
– Молчать! – грохотал
генерал. – Во вверенном мне поселке факт терроризма налицо!
Аня тяжело вздохнула:
– Марик, надень дождевик, сапоги и сходи
лично посмотри, что случилось. Юра, Сеня, проводите отца. А я пока всех
переодену и накормлю.
Генерал, который неизменно оказывался под
каблуком у каждой жены, тут же притих и вполне мирно сказал:
– Твоя правда, кисонька, нужно провести
разведку на местности.
Стоит ли говорить, что следующие три дня в поселке
только и судачили о нашей даче. Макар Сергеевич развил бурную деятельность. По
участку, где еще недавно высился дом, носились какие-то люди, размахивающие
бумагами, а генерал, словно Наполеон, управлял процессом. В среду Макар
Сергеевич заявил:
– Иди сюда!
Я вылезла из гамака и в сопровождении мопсов
явилась в генеральскую светелку на первом этаже.
– Садись и слушай, – велел
старик. – Вот заключение комиссии.
Чем дольше он читал, тем больше у меня
отвисала челюсть.
Алябьево, где разместились наши дачные
владения, застраивалось в 60-е годы. Никита Хрущев, тогдашний главный человек
Страны Советов, любил военных, а мой отец, хоть и был доктором наук,
профессором и академиком, имел на плечах генеральские погоны, работал на
военно-промышленный комплекс. Никита Сергеевич был человек широкий, совершенно
не жадный, поэтому, когда военные попросили себе кусок земли под дачи, генсек
велел нарезать им ее столько, сколько они хотят. В результате участки тут у нас
такие, что мы даже не знаем, что находится в лесу за домом. Да еще наш надел
оказался последним на линии, за ним опушка, а далее – просто чаща, в которой,
как уверяет Кирюшка, водятся волки.
