– Лампудель, вдумайся, там только ее
отпечатки, других нет.
– Убийца был в перчатках!
– Во-первых, он бы тогда смазал те следы,
которые имелись на рукоятке, а во-вторых, теперь возможно идентифицировать
пальцы, одетые в кожу. Да, мы не можем определить, кто хватал, предположим,
стакан. Просто скажем: «Его брала рука, затянутая в перчатку» – ясно?
Я кивнула.
– Так вот, таких следов на пистолете нет,
там только везде «пальчики» Рады. Есть еще одно…
– Что? – безнадежно спросила
я. – Ее сфотографировали в момент выстрела?
– Нет. Но есть интересные показания
свидетельницы, горничной Аси Ломакиной. В свой последний день жизни Глеб Лукич
крепко повздорил с Радой, не стану тебе живописать подробности, но он объявил
ей, что собирается разводиться, якобы встретил другую женщину и желает
избавиться от прежней жены. Предлагал Раде отступные, а та распсиховалась и
заорала: «Я тебя убью, если не мне, то и никому не достанешься». Конечно, не
все, выкрикивающие подобные заявления, на самом деле становятся убийцами, но,
согласись, это жирный минус для Рады. Похоже, дамочка решила получить не
отступные, а все. И действовала мгновенно, без промедления, боясь, что муженек
перепишет завещание. Вечером узнала о предстоящем крахе семейной жизни, ночью
пристрелила ветреного супруга. Все логично, четко и ясно.
Я молча ела пирожок, не ощущая вкуса. Да уж,
положение хуже некуда, только мне все равно не верится, что Рада убила Глеба
Лукича. Она такая ребячливая, инфантильная, безвольная, ведомая…
– Знаешь, очень странно, что дама со
средствами сама решила стрелять в мужа, могла нанять киллера.
Костин повертел пепельницу, потом вытащил
сигареты.
– Хочешь?
– Нет, они очень крепкие.
– В отношении киллера… Ну, как я уже
говорил, она очень торопилась, а исполнителя еще надо найти.
Я фыркнула:
– Знаешь, вчера вечером я читала «Из рук
в руки», обожаю эту газету, там такое найти можно, ухохочешься. Так вот,
обнаружила среди прочих миленькое объявленьице. «Помогу уйти из жизни,
возможно, без согласия объекта» – и подпись: «Саша Солоник». Мало кто не знает
сейчас, что покойный Александр Солоник считался в России киллером номер один.
Так что долго искать исполнителя Раде бы не пришлось!
– Но он затребовал бы кругленькую сумму!
– Она вполне обеспечена.
– Вот тут ты ошибаешься! У гражданки
Ларионовой денег нет.
– Как это? Да Рада обвешана
драгоценностями, ездит в шикарном автомобиле, живет в великолепном доме и
тратит на свои прихоти бешеные суммы.
– Оно, с одной стороны, правильно, но с
другой… В бутиках, где Рада одевается, у нее открытый счет, в парикмахерской
тоже. В конце месяца Глебу Лукичу просто присылали счета. Драгоценности у нее
фальшивые.
– Как?!!
– Ну, может, я неточно выразился. Это
искусно сделанные копии ее настоящих украшений. Подлинники хранятся в сейфе у
мужа. Кстати, так многие делают, боясь стать легкой добычей для грабителей. В
роскошных сумочках Рады нет наличных денег, только пластиковая карточка с
заблокированной наличкой.
– Это еще что такое?
– Ну, Рада могла покупать в хороших
магазинах, тех, что принимают кредитки, что угодно – от мебели до обуви, но
снять со счета «живые» деньги в банке или через автомат не имела права. Глеб
Лукич не препятствовал никаким тратам, но не желал, чтобы жена держала в руках
ассигнации.
– Но почему?
Володя развел руками:
– До встречи с Радой Ларионов имел другую
жену, Жанну Ветрову. Характер дамы соответствовал ее фамилии. Жанна изменяла
Глебу Лукичу и, что его особенно возмутило, содержала любовника на деньги мужа.
Ларионов щедрый человек, отсыпал бабенке полные карманы баксов, а та и рада
стараться: покупала своему кабальеро все: носки, трусы, рубашки, парфюмерию,
машину, квартиру… Вот на жилплощади она и попалась. Небось, обжегшись на
молоке, Глеб Лукич начал дуть на воду.
– Когда он развелся с этой Жанной?
– Она погибла вскоре после того, как
обнаружился факт измены, – током ударило. Ларионов уехал в Питер по
каким-то делам, а Ветрова решила попользоваться СВЧ-печкой, ну ее и долбануло.
Случается такое изредка с электроприборами, коротит их. Вот так!
Я переваривала информацию. Да уж, однако
Ларионов оказался скор на расправу, бац – и нету неверной женушки… Током
ударило! Интересно, какая сумма ударила по карману следователя, прикрывшего
дело?
– Небось Раде надоело чувствовать себя
нищей с золотым запасом, вот и решила пришпокнуть муженька, – подвел итог
майор. – Так что передай своему клиенту, что дамочка явно виновата,
осталось лишь уточнить детали.
– Она призналась?
– Нет. Кстати, могу тебе сказать, что
признание вины не самое главное. Ладно, извини. Все, бегу!
Выпалив последнюю фразу, Володя исчез. Я
осталась одна сидеть у окна. Торопливые прохожие неслись по улице с
озабоченными лицами. У всех свои проблемы. Интересно, чем обеспокоен вон тот
мужчина, только что вылезший из блестящей иномарки? Отчего у него такая
перекошенная физиономия?
А вон та дама в изумительном, явно очень
дорогом костюме из натурального шелка? Почему она такая хмурая? Вон идет по
тротуару девочка, так та вообще плачет. Хотя тут все ясно. Ребенок скорей всего
недавно упал и повредил руку, вот мать присела около нее на корточки и дует на
пальчик. Палец! Внезапно в голове молнией пронеслось воспоминание.
Несколько дней тому назад Глеб Лукич, хлопнув
дверцей «Мерседеса», прищемил себе палец, причем довольно сильно. Держа на весу
руку, с которой каплями стекала кровь, Ларионов, войдя в холл, крикнул:
– Эй, Лампа, будь другом, приволоки йод и
бинт.
Я мигом притащила требуемое и спросила:
– Может, лучше к врачу?
– Ерунда, залей йодом и забинтуй.
Я быстро обработала рану.
– Молодец, – похвалил Глеб Лукич.
– С Кирюшкой и Лизаветой приобрела
квалификацию медсестры, они постоянно бьют коленки…
– Экая ты бесстрашная!
– Кто на самом деле бесстрашная, так это
моя лучшая подруга Катя, операции делает на щитовидной железе. А я так, только
коленки могу зеленкой помазать, ну забинтовать еще, горчичники поставить…
