Азалинда тихо ахнула. На столе появились четыре роскошнейшие
вазы, полные яблок: в одной – красные, в другой – налитые желтым медом, в
третьей – оранжевые, в четвертой – крупные краснобокие. На меня пахнуло
ароматом дивного сада. Азалинда пищала счастливо, не решаясь прикоснуться к
созданному чуду, я скромно помалкивал: последнюю неделю я тщательно
перестраивал аппаратуру и программу, включая в сферу действия виртуального мира
Азалинды и кухню, но все же задействовал три системы защиты, чтобы никакие орки
или блуждающие скелеты сюда не попали.
– Угощайся, – предложил я. – Теперь мы в
самом деле можем ужинать вместе.
Она смотрела на меня в почтительном страхе.
– Ты самый могучий демон… Ты даже сильнее, чем мы
думали!
– Какие из них яблоки королевы? – спросил я.
Она помотала головой:
– Никакие.
– Эх, – сказал я огорченно, – ладно, эти
выбросим, поищем твои…
Она вскрикнула:
– Не смей! Эти яблоки… Они из Вечного Сада! Это вообще
яблоки богов. Смертные их видели только в древних рукописях.
– Тогда ешь, – предложил я великодушно. – А
то мне самому неловко есть при даме, которая голодом себя морит.
Она взяла огромное яблоко в обе ладошки, я потянулся к
яичнице с ветчиной, и так мы, сидя на разных концах стола, обедали, наблюдая
друг за другом.
Потом я включил телевизор в соседней комнате, Азалинда
тихохонько пришла и смотрела испуганно и недоверчиво.
– Это портал в другие миры?
– Пока нет, – ответил я, – хотя ты подала
неплохую идею…
– Идею?
– Да, но пока что это только окно в другие миры, через
которое не пролезть… в смысле, это все в моем мире, только он великоват зело,
потому он такой… разный.
Я приготовился к ее восторгам, изумлению, почтительному
страху, уже напыжился и готовился важно и таинственно объявлять значение той
или иной штуки, что она увидела на телевизионной стене, однако Азалинда,
понаблюдав несколько минут, повернулась ко мне:
– Странный мир… Ты в нем счастлив?
Я, сбитый с толку, пробормотал:
– Ну… это сложный вопрос. Я здесь родился, понимаешь?
Она важно кивнула:
– Да, и потому не можешь оставить этот мир, и ты должен
его сделать счастливым, да?
– Гм, – пробормотал я еще в большей неловкости, –
мы как-то не говорим такими высокими словами… Мы просто живем. Как муравьи…
Однако, понимаешь, наша муравьиная жизнь тоже, видимо, подчинена чьей-то воле,
потому что из суматошного ковыряния и метушни медленно вырастают одна за другой
цивилизации: месопотамья, египетская, римская, Средневековье, техническая… И
люди становятся лучше, хотя вроде бы плана такого нет… Понимаешь?
– Нет, – ответила она.
– Я сам не понимаю, – признался я. – Это
говорю тебе и надеюсь, что вдруг сам пойму?
– Да? Тогда ты мудрец. Они часто говорят вслух.
– Да, – согласился я, – Я еще тот мудрец! Из
тех, которые такое измыслят, что сто тысяч мудрецов не размудрят….
Она подошла к окну и посмотрела на улицу.
Я встал рядом, стараясь взглянуть ее глазами. К счастью, дом
в зеленом районе, что значит, – впереди только пара домов, а дальше
простирается зеленый лес. Да еще дорога уходит, извиваясь, в сторону леса, а
там исчезает, как лесная тропка.
– Странный мир, – проговорила она задумчиво.
– Да, – согласился я и обнял ее за плечи, –
очень…
Она вежливо, но твердо сняла мою руку. Нежное кукольное лицо
затвердело, в нем появилась несвойственная эльфийкам твердость взгляда.
– Извини, – произнесла она просто, – я
занята.
– Кто он, – спросил я с невольной завистью, –
этот счастливец?
– Он человек, – ответила она тихо. – Зовут
его Даниилом. Он паладин.
Я поперхнулся печеньем, Азалинда взглянула встревоженно:
– Что? Ты знаешь о нем?
Я пробормотал:
– А он… гм… знает, что ты принадлежишь ему?
Она опустила взгляд, покачала головой. Голосок ее прозвучал
печально и потерянно:
– Нет. Он в последнее время вообще все реже приходит в
наши земли.
– И ты все равно принадлежишь ему?
– Да, – ответила она гордо и выпрямилась. –
Да.
– Красивый жест, – пробормотал я. – Ага, да…
красивый поступок…
– Мне все равно, – ответила она с
достоинством, – как оценивают другие. Особенно – демоны. Мне приятно
знать, что я принадлежу ему.
Это что же, мелькнуло в голове, это даже не тургеневское,
это что-то шекспировское вложили в прогу. А то и вообще древневосточное, когда
женщины шли за избранным мужчиной в могилу живьем или на костер…
– Думаю, – пробормотал я, – он был бы рад
узнать, что ты себя так… гм… настроила.
Она вспыхнула, засветилась радостью.
– Правда?
– Честное слово, – сказал я серьезно. – Он
был бы счастлив.
Своей команде, что все еще команда разработчиков, хоть все
стали мультимиллионерами, я сказал, что завтра и послезавтра серьезные встречи
с сильными мира сего, попрощался и отбыл. Николай на прощание напомнил, что и я
уже давно сильный этого мира, не стоит себя принижать, нос выше и спину прямее,
мы орлы все, земля гнется под нашей поступью.
Все точно, мелькнуло у меня в голове. Мы хотели всего лишь
сделать самую лучшую байму… ну хотя бы просто хорошую или хотя бы продаваемую,
но создали такое, такое…
Они остались в офисе, теперь каждый руководит руководителями
помельче, а у тех творческие студии, группы программистов, я отбыл домой, сразу
же включил комп, еле дождался, когда разогреется и проверит логин, вошел в
шкуру Даниила и ринулся в эльфийскую деревушку. Азалинда уже мчалась навстречу
со всех ног: счастливая, сияющая, глаза – как звезды, щеки разрумянились.
Я протянул к ней руки, и она, не колеблясь и не
останавливаясь, бросилась мне на шею, чего никогда раньше не делала. Щеку мою
ожег пламенный поцелуй, искренний и чистый, как у невинного ребенка.
– Азалька, – сказал я, задыхаясь от
счастья, – как я рад…
– Противный, – упрекнула она, но глаза ее лучились
счастьем, – почему так долго не приходил, Даниил?
– Работы много, – оправдывался я. – Но сейчас
я пришел… ну, чтобы не расставаться… ну долго.
– Правда?
– Правда, правда.
Она завизжала счастливо, осыпала мое лицо пламенными
поцелуями. Я держал ее тело на весу, руки не хотели отпускать, я с великим усилием
заставил пальцы разжаться.
