Я запротестовал:
– Ну почему же обязательно сволочь? Мы разве сволочи?..
Ну ладно, все мы где-то и в чем-то, но не совсем уж отъявленные, а вы все-таки
имеете в виду их?
Он вздохнул.
– Да-да, конечно. О хороших не говорим, от этих людей
не ждем неприятностей, а вот одна сволочь может напортить так, что и сто друзей
не помогут! Я вот прочел, что в Кондаславе почти все население увлеклось нашим
Реальным Миром, жители организовали несколько кланов, а потом создали на их
основе могучий альянс, теперь теснят даже московские альянсы, а кое-где и
международные… Конечно, это повод для гордости. Но за это время в их город
приехали иммигранты, что совсем не интересуются Реальным Миром. Сперва купили
одно кафе, затем появилась целая община, возникла и разрослась стремительно
диаспора. Иммигранты прибрали к рукам все рынки, рестораны, казино, кафе,
магазины, аптеки… Словом, начали диктовать цены всему городу, ведь не поедешь
за аспирином или булкой хлеба в другой город?.. А русских торговцев не
допускали. Методы, сам знаешь, у них самые разные, начиная от запугивания и
заканчивая убийствами… Власти молчат, но я знаю, чем дело кончится, у нас же не
Европа: народ долго терпит, потом выходит на улицы и громит все и вся, никакой
ОМОН не справится.
К нашему разговору прислушивался Кулиев, лицо его
становилось все несчастнее и несчастнее.
– Это верно, – добавил он тихо, – пока мы
виртуальных женщин… они наших – реальных. Оглянуться не успеем, как все дворы
заполнят… их детишки, а в ушах будут звенеть их прекрасные детские голоса:
«Добей последних русских свиней!»
Я сказал с досадой:
– Эх, ребята… Так чудесно день начался! Одни победы, а
тут вы подосрали… Ну что у вас за натура такая?
– Босс, но ведь все так. Сам-то не видишь?
– Вижу, – ответил я нехотя.
– И что?
Я ответил еще неохотнее:
– Есть одна задумка.
Они вытаращили глаза. Кирич сказал с нервным смешком:
– Володя, вы даете… Вас не зря выдвинули в абсолютные
боссы с неограниченной властью. Все-то вы предвосхищаете! Мы только заметили
проблему, а вы ее уже, оказывается, втихую решаете… Решаете или так,
успокаиваете?
– Во вторник узнаете, – пообещал я.
Во вторник мы с Азалиндой перешагнули порог приемной
директора Медицинского центра Ивана Германа, академика, который стал известен
уникальными операциями на ДНК и митохондриях.
Он вышел навстречу, пожал руки, сильный и крепкий, несмотря
на свои восемьдесят лет, моложавый, пригласил сесть, все время улыбаясь чуточку
хитро: мол, помню-помню, что это ваш собственный Медицинский центр, но раз уж я
директор, то поиграем в доктора и пациента.
– Азалька, – сказал я тепло, – побудь пока
здесь, а мы с доктором уединимся ненадолго.
– Хорошо, – ответила она послушно, как воспитанный
ребенок.
Герман оглядел ее быстрым оценивающим взглядом, с поклоном
приложился к ее ручке, что Азалинда приняла с поистине королевским
достоинством, после чего мы вдвоем зашли в кабинет, я плотно прикрыл за собой
двери.
– Вспомнил ваши работы по изменению генетического кода
ребенка, – начал я.
Герман указал мне на кресло, сам сел и тут же прервал:
– Простите, сейчас такие эксперименты строжайше
запрещены.
Я улыбнулся, покачал головой.
– Запрещено клонирование, эксперименты над человеческим
зародышем и плодом… А то, что я предлагаю, абсолютно не нарушает эти статьи
закона.
Он хитро улыбнулся:
– Нарушает всего лишь дух.
– Верно. Но мы живем не в Средневековье, где царствовал
дух, а в наше время, где царствует буква. Ее возвели на трон адвокаты, но
адвокаты с восторгом ухватятся и за наш случай. Это обеспечит их видимостью
деятельности на благо общества и даст работу еще тысячам адвокатов, что
увеличит общую мощь этой мафии.
Он внимательно смотрел мне в лицо.
– Да, с такой проблемой я еще не сталкивался. Если я
правильно понял, что вы изложили по телефону, то… гм… это будет новая бомба! И
помощнее той, когда вы создали Реальный Мир! Но я рад, что обратились именно ко
мне. Обожаю трудные случаи!
– Вы лучший, – подчеркнул я. – Я читал ваши
революционные работы. Вот и рискнул…
Он в задумчивости потер подбородок, на комплимент не обратил
внимания, глаза устремились в одну точку невидящим взором.
– Ну, бэби в пробирке – обычное дело. Многие тяготятся
вынашиванием, и как только стало возможно в массовом варианте, то это стало
обычным явлением. Но вы, как я понимаю, хотите обратный процесс… то есть чтобы
ваша… гм… избранница сама выносила вашего ребенка…
– Нашего общего, – поправил я.
Он кивнул, взгляд теперь направлен на меня, мне стало не по
себе, будто рассматривают под микроскопом.
– Да-да, вашего общего… Но как вы это представляете?
– Вы уже знаете полный генокод сперматозоида, – напомнил
я. – Во всяком случае, успеваете полностью просканировать и составить
карту до того, как тот получит повреждения. Или проще, издохнет. Верно?
– Да, – ответил он и добавил торопливо, – но
это мы проделывали в институте всего трижды. Всякий раз приходилось
задействовать просто немыслимые мощности!
– Я знаю, – сообщил я. – Даже прикинул, в
какую сумму это обойдется. Как вы понимаете, я потяну любую сумму. Но это
первая половина задачи. Просканировав мой сперматозоид, вы должны ввести туда
программу, которую я вам дам…
– Программу?
Я пожал плечами.
– В конечном счете все мы лишь саморазвивающиеся
программы. Точнее, система сложнейших саморазвивающихся программ, в которой
удается понять некоторые фрагменты. Так что все впереди, когда-то познаем и
себя… А пока что я предоставлю генетический код, который нужно будет внедрить в
мой… Или мой внедрить в этот, так будет вернее.
– Почему?
Я удивился.
– Мой партнер – женщина! Я знаю, что теперь берутся
гены и от двоих мужчин, ребенок получается похож на обоих, но я старомоден.
Он мягко улыбнулся:
– Да уж, вы старомодны. Предлагаете внедрить в ваш
сперматозоид компьютерную программу! Вы хоть просчитали на своих железных
чудовищах, что у вас получится?
– Ребенок, – ответил я. – Похожий на меня и…
на маму. Можно сразу двойню.
– Хоть мальчик или девочка?
Я покачал головой и посмотрел на него честными глазами.
– Как старомодный человек, я этот выбор оставляю
Господу Богу. А мы будем одинаково рады и мальчику, и девочке.
