– Зарплата, хорошо… но, как Володя верно сказал, мы ее
и так получаем. А кто не зарплату, то все равно… получает. Вон Алексей
подчитерил в Варкрафте, сто долларов за вчера заработал. А всего минут десять
бота гонял, лут собирал. Ему зарплата мало что добавит. Как и мне, честно
говоря.
Я переспросил:
– Ты за то, чтобы все права оставить за нами?
Он кивнул:
– Да. Я могу поработать на энтузиазме. Все равно время
улетает на какую-то хрень, а утром только голова болит, и в горле кактус…
– Я тоже, – сказал Секира. – Только это не на
энтузиазме. Просто выдача денег отсрочена. А приблизить или отдалить срок –
зависит от нас.
Скоффин усмехнулся:
– И размер стопки денег! Я что-то слышал насчет пачки
толщиной с тележное дышло, как мечтал О.Генри, но теперь это уже не деньги. А
вот бы пачку, чтобы заткнуть пасть бегемоту… Лучше нильскому, они крупнее.
Он начал раздвигать пальцы, прикидывая размер стопки, а в
глазах замелькали цифры, как в окошке калькулятора. Кулиев, поколебавшись,
сказал:
– Я тоже бы рискнул… насчет отсрочки. Но только
какие-то начальные инвестиции все равно потребуются. На мощный сервер, на
отладку…
Скоффин хохотнул.
– Ты еще скажи, на покупку лицензионных программ! В
инете есть все. А начать можно и на наших компах. Что-что, а компы у нас самые
мощные. И видюхи меняем, как только, так сразу.
Кулиев кашлянул, все моментально повернули к нему головы.
Молодец, мелькнуло у меня. Парень моложе всех, но уже умеет себя поставить.
Из-за того, что никогда не высказывает резких суждений, выглядит умным и
рассудительным, к его мнению начинают прислушиваться.
– Кстати, – проговорил он медленно, – я хоть
и сторонник демократии, но я понимаю, даже в нашем коллективе анархистов должен
быть руководитель, генерал, босс, шеф. Вы как хотите, но я вижу в этой роли
только Владимира.
Я пробормотал:
– Почему меня? Скоффин лучше компы знает… Секира самый
великий читер!
Скоффин помотал головой.
– Я тоже за Владимира. Понимаешь, дело даже не в том,
что ты выдвинул эту идею, хотя уже только за это надо… но ты единственный, кто
постоянно что-то делал.
Я поморщился:
– Не напоминай! Не было дела, которое я не провалил.
Скоффин погрозил пальцем.
– Были форс-мажоры. «Черный вторник» обрушил экономику
всей России, не только твою фирму. А потом тебя кинули те, кому ты доверился.
Но дело твое процветало. А потом тебя бабы подвели… Но все равно, даже сейчас,
когда ты вроде разорен полностью, у тебя помимо этой квартирки на Тверской… уж
и боюсь представить, сколько она стоит!.. скромненький такой особнячок со своим
бассейном, теннисным кортом и гектаром земли… Никто бы из нас, у кого дела
вроде бы хорошо, не отказался бы от твоей нищеты! Но главное, ты и сейчас
барахтаешься, а мы плывем по течению, как говно какое…
Секира уточнил до жути трезво:
– Не плывем. Нас несет.
– И на каком повороте выбросит, – добавил
Скоффин, – не знаем.
Они все смотрели на меня, я видел, как на лицах тех, кто
вообще не думал пока о надсмотрщике, проступает то выражение, с которым
принимаем решение идти к зубному врачу. Мучительно не хочется, но… надо.
Скоффин сказал со вздохом:
– Володя, мы тебе подсовываем здоровенную свинью, но ты
пойми, что никто из нас роль пахана не потянет. Мы все хороши в оппозиции, чтоб
погавкивать и критиковать…
– В этом и я хорош, – буркнул я. – В этом я
вообще орел.
– Но ты еще и работать умеешь! Организовал четыре
фирмы, четырежды тебе подставляли ножку, но ты поднимался из нокдауна. Давай
поднимайся и сейчас. Заодно и всех нас поднимешь. Надоело перебиваться
читерством. Было бы мне одиннадцать лет – гордился бы, но в двадцать четыре…
гм, надо что-то такое, чтобы сам себя уважал.
Он смущенно разводил руками. Я посмотрел на других.
– Хорошо. А то сам завел разговор, а сам начинаю
интеллигентничать… Итак, беремся. Беремся со всей дури, а то если начнем с
прохладцей, то это затянется на сто лет… а потом другие дела найдутся. Будем
стараться сделать все одним рывком…
– Рывок на три года? – сказал Скоффин скептически. –
Пусть даже на год?.. Володя, люди теряют энтузиазм через пару недель.
– Знаю, – огрызнулся я. – Но я планирую у
всех перед мордой повесить такую морковку… что и сам за нею побегу! Это уже не
энтузиазм, а рынок. Если игра получится, это уже будет не игра, а байма. Мы
отхватим куш в десятки миллионов долларов. И мечта о сумке с миллионами
осуществится. Только не придется с нею прятаться, а, напротив, можно все
выставить напоказ перед бабами! Ну, я говорю о Николае, а так вообще можно и не
только перед бабами. Не украли, а заработали. Своим умом.
По их лицам видно, что этим хвастаться хочется больше всего.
Хотя деньги везде одинаковые, но как-то на перепродаже зарабатывать не так
хочется, или на читерстве в особо крупных размерах. Хочется не только крупный и
вполне легальный бизнес, но и уважаемый именно в наших кругах: высокие
технологии, инновации, венчурность, изобретения…
Скоффин пошарил по полкам, довольно охнул, отыскав запасы
сдобного печенья. Хорошо упакованные в вакуумной оболочке они могут ждать
годами, пока о них вспомнят, и не потеряют ни свежести, ни вкуса. Хрустя
целлофаном, распечатывал, выкладывал на широкую тарелку с низкими бортами.
Кулиев молча и как можно незаметнее убрал пиво и остатки рыбы, как-то сразу
ощутилось, что они здесь неуместны. Более того, у каждого, как чувствую по
себе, растет ощущение, что это, мол, мы так опустились: пьем пиво, жрем рыбку…
Я молчал, собираясь с мыслями. Помню, в детстве читал
рассказ какого-то англичанина, кажется, Ликокка, там он идет с двумя знакомыми
дамами, в это время мимо проносится роскошный автомобиль, и одна говорит с
глубоким сочувствием:
– Генри поехал… Бедный… Он полностью разорился на
последней сделке с нефтью…
– Да, – поддержала вторая, – он потерял все,
несчастный.
– Как он теперь будет, не представляю…
– Он разорен, полностью разорен…
Герой рассказа вступил в беседу и поддакнул:
– Бедолага. Теперь ему придется расстаться и с этим
авто?
– Да, – подтвердила дама, потом задумалась и
сказала: – Нет, вряд ли. Он к нему слишком привязан.
– Да, – сказала вторая, – есть вещи, с
которыми не расстаются.
И дальше герой узнал, что бедный Генри и с яхтой за сто
миллионов долларов не расстанется, он ее слишком любит, да и спортивный городок
в Лос-Анджелесе не продаст, он сам его проектировал, и рыболовецкую флотилию
вряд ли продаст, сам когда-то служил матросом… Да и с заводом по производству
тракторов не расстанется, любит деревню…
