– Догадываюсь, – пробормотал я. – Лут с них
хоть терпимый?
– Очень хороший, – подтвердила она пугливым
шепотом, – но даже герой здесь бессилен, если с ним нет хилера, бафера и
хотя бы двух дамагеров.
Один бегемот взревел и начал вылезать на берег. Я с ужасом
увидел, что это не бегемот: вместо копыт лапы с острыми когтями, первый и самый
основной признак хищника. Азалинда торопливо повела меня в сторону от реки.
Бегемот, который не бегемот, а уже земанг, всыпать бы
Аллодису за этих химер, взревел, отряхнулся и с удовольствием плюхнулся обратно
в ил, расплескав тучи грязных брызг. Впрочем, проще лепить химер, быстренько
составляя из двух или трех известных животных неизвестное, чем придумывать
что-то действительно новое. Во-первых, все равно мало кто оценит и вообще
заметит, во-вторых, тогда одних мобов мы создавали бы лет десять, если не сто,
а нам нужна массовость, нужно мясо для кача.
Игроки только в первые полчаса ходят, раскрыв рот и
восторгаются красотами. А потом ими завладевает идея набрать лэвелы, стать
крутым, дать по рогам вон тому, что походя украл лут, прокачаться выше и надеть
доспехи, положенные по рангу, а потом дать по рогам, а то и вбить в землю по
ноздри вот того, что назвал придурком. Да вбить в землю так, чтобы перед носом
положить кусок дерьма, пусть нюхает…
Какое уж тут оригинальничанье, все смотрят только на лэвел
моба, на его резисты, а какой шанс выпасть богатому луту – посмотрели заранее,
а спроси потом, кого били, кто-то скажет «слона», кто-то «страуса», а остальные
даже не вспомнят. Так на фиг стараться, если все равно не оценят?
Мы прошли мимо огромных цаплевидных птиц, но размером с
жирафов, благополучно проскользнули между двумя кучками мобов, а это вообще-то
непросто, мы рассчитывали, что здесь можно пробиться только большой группой…
– Не пытайся повторить, – предупредил я.
Она прошептала, округляя глаза:
– Да, здесь очень опасно…
– У меня заклинание высшего лэвела, – предупредил
я. – А всякого, у кого лэвел ниже, мобы заметят и разорвут… Фух, прошли… А
что там дальше за этой каменной россыпью?
– Там священные пески Куганунга, – объясняла она
торжественно. – Некогда здесь был огромный и прекрасный город, тогда в нем
жили дамангши, странный и таинственный народ, который исчез, не оставив следа,
кроме городов, храмов и величественных памятников. Потом сюда пришли укроли,
они жили в городе, почти не перестраивая его, а когда в южной части страны
пески вдруг исчезли, уступив место долинам с сочной травой, укроли разом
снялись с места и ушли, покинув город, ибо в душе оставались степняками.
– А потом? – спросил я без особого интереса,
только бы слышать ее мягкий музыкальный голос.
– Пришли «поклоняющиеся Великой Красной Луне», этот
народ был дик и груб, они разрушили множество зданий, но на их месте сумели
поставить только грубые хижины. Однако в городе их воинственных дух быстро
выветрился, потому через пару столетий, когда появились свирепые гунгезы, все
поклоняющиеся Великой Луне бежали в страхе перед неминуемым истреблением.
– А гунгезы?
– Эти правили страной почти тысячу лет. Городские стены
их тоже превратили в изнеженных и слабых, однако гунгезы успели понять законы
магии, овладели колдовством и долго защищали город и страну только с помощью
искусных чар. И потому, когда из Ниоткуда пришли сведущие в темном колдовстве
визцеи, здесь развернулась великая битва демонов…
– Демонов?
– Да, их призвали на помощь оба народа.
– И кто выиграл? – спросил я.
Она повела рукой, нежные пальцы дрогнули, когда она указала
на желтые выжженные пески, из которых кое-где торчат оплавленные звездным жаром
глыбы. Трудно угадать в них обломки некогда величественных колонн.
– Как видишь…
– Да, – пробормотал я. – Кирич мог бы и
что-то пооригинальнее придумать. Ладно, я хочу посмотреть ваш эльфийский город.
– До него идти четверо суток, – воскликнула
она. – К тому же дорога давно отрезана вторгшимися ограми! И еще там
теперь ущелье, болото и Огненный Провал…
– Стоп-стоп, – сказал я. – У меня есть скрул.
Мы воспользуемся телепортом.
Она прошептала:
– Я не могу…
– Со мной сможешь, – сказал я. – Только
держись за меня. Я использую двойной скрул. Не трусь, держись!
Она закрыла глаза, вцепилась в мою одежду и задержала
дыхание. Я моментально кликнул на иконку скрула, три секунды затмения, а когда
тьма рассеялась, я обнаружил нас на краю городской площади, уже по внутреннюю
сторону ворот. Азалинда все еще не дышит, глаза плотно закрыты.
– Мы на месте, – сказал я довольно. –
Перестань дрожать.
Она подняла веки, я ощутил глубокое довольство, когда она
ликующе взвизгнула, подпрыгнула, захлопала в ладоши. Я обернулся, в воротах два
эльфийских стража, оба в простых конических шлемах, блестящих кольчужных
рубашках с длинными рукавами, что переходят в перчатки с оголенными пальцами.
Рослые, худощавые, у каждого в руках меч и щит, за спиной знаменитые эльфийские
луки. Лица бесстрастные, тронутые легким загаром, что непривычно для эльфов.
Это значит, что уже не первый год охраняют врата, их жжет палящее солнце,
хлещут дожди, но они не покидают единственное место, через которое враги могут
ворваться в город.
Я повел Азалинду на башню, винтовая лестница вывела на
плоскую квадратную крышу, окруженную каменным парапетом мне до пояса, на всех
четырех углах массивные каменные гарпии, сидят и смотрят крокодилье-козьми
мордами на филигранно выточенные здания. Азалинда почти легла на покатую спину
одной, вместе всматривались в размеренную жизнь города далеко внизу. Мне
показалось, что и застывшие глаза гарпии полны той же тоски, что и у Азалинды.
Гарпия уперлась длинными мускулистыми лапами в мощный завиток за барьером,
Азалинда же оперлась на нее сложенными руками и подперев кулачками подбородок.
У меня защемило сердце: до чего же прекрасна… Спохватился и
похвалил себя: до чего мы круть, реальные пацаны, сумели забабахать такую
штукенцию, от которой у самого чуть ли не слезы на глаза наворачиваются.
– Я слышала, – произнесла Азалинда тихим
голосом, – этот город велик и могуч…
– А разве не так? – спросил я.
Она покачала головой:
– Я не знаю, каким он был раньше… но разве ты не
видишь?
– Чего?
– Он умирает.
Я сам перегнулся через парапет и смотрел вниз так внимательно,
что закружилась голова. Город прекрасен и величественен, на смерть или умирание
и намека нет, Азалинда ошибается, все ходят спокойно и с достоинством, стены
крепки, враг не пройдет, а в самом городе все спокойно.
– Да вроде он живее всех живых, – пробормотал
я. – Прямо как Ленин.
