– Я договорился потом поужинать с друзьями.
Я оделась во все черное и, обезумев от горя, побрела по улицам куда глаза глядят».
Вас стравливают с «соперницами». Некоторые из них – «стервы и суки», у других – «достает ума не выносить мозг», третьи – «в прекрасной форме», стройнее, красивее и успешнее вас. То он кого-то восхваляет, попутно не забывая сравнить с вами – не в вашу пользу, конечно. То он едко высмеивает чьи-то морщины и целлюлит. Ваше состояние таково, что вы негодуете на всех: и на «стерв», и на «мудрых и чутких». Понимание того, что эти женщины плывут с вами в одной лодке, если и приходит, то намного позже…
«Мы с Антоном пошли на концерт – это было после того, как он расстался с Верой (мне это было преподнесено как «она ко мне приставала, а я ее послал, истеричку»). Мы стояли в обнимку, и вдруг я услышала тихое: «Привет». Я обернулась и увидела Веру.
Он разыграл удивление: «А, ну вот, это как раз Вера… А это Настя». Я пролепетала, что мне приятно познакомиться, Вера ничего не сказала и тут же ретировалась. Когда мы с ней потом начали общаться, она рассказала: «Я за вами не следила. Это он мне написал, чтобы я подошла».
Сплошь и рядом телефоны агрессоров живут своей жизнью и непроизвольно набирают ваш номер! И вы слышите обрывки разных «интересных» разговоров, женский смех…
«Через две недели после смерти Оли (параллельная жертва) Антон заявил, что пойдет гулять с друзьями, а через сорок минут его телефон в кармане сам набрал мой номер, и я услышала, что он с девушкой. Нет, не охи-ахи, конечно, но разговор был весьма личный».
Разумеется, когда вы пытаетесь выяснить, кто это с ним был, вам говорят, что вы чокнутая истеричка, а он был с женой шефа или с коллегой и они закупали канцтовары в офис. При таком постоянном эмоциональном раскачивании даже самая изначально уравновешенная жертва становится «фурией» и ревнивицей. Не миновала сия чаша и Галину Бениславскую:
«Хотела бы я знать, какой лгун сказал, что можно быть не ревнивым! Ей-богу, хотела бы посмотреть на этого идиота! Вот ерунда! Можно великолепно владеть, управлять собой, можно не подать вида, больше того – можно разыграть счастливую, когда чувствуешь на самом деле, что ты – вторая; можно, наконец, даже себя обманывать, но всё-таки, если любишь так по-настоящему – нельзя быть спокойной, когда любимый видит, чувствует другую.
Иначе значит – мало любишь. Нельзя спокойно знать, что он кого-то предпочитает тебе, и не чувствовать боли от этого сознания. Как будто тонешь в этом чувстве.
Я знаю одно – глупостей и выходок я не сделаю, а что тону и, захлёбываясь, хочу выпутаться, это для меня ясно совсем. (…) И всё же буду любить, буду кроткой и преданной, несмотря ни на какие страдания и унижения».
«Постепенно я превращалась в ревнивую истеричку. Я знала, что он переписывается с одной девушкой, но относилась спокойно, ведь это просто «дружеское общение». Пока однажды не увидела, что эта девушка скидывает мужу фотографии с текстом «зацени макияж» и всё в этом духе. Когда я сказала ему, что мне всё это неприятно, меня мягко выставили дурочкой, которая сама себя накрутила.
Через неделю я увидела в телефоне мужа пропущенный вызов от этой девушки. Звонила она в два часа ночи. Я хотела уйти, но муж закатил истерику, что я опять всё неправильно понимаю. Мол, он понятия не имеет, зачем она звонила! Бил кулаком по столу, бросил свой телефон в стену. Не давал мне уйти. Истерика продолжалась, пока я не заплакала.
Весь день в голове крутилось понимание того, что меня обводят вокруг пальца. А к вечеру он состряпал удивительную историю о том, что эта девушка просто купила себе новый планшет, разбиралась, как с ним обращаться, и чисто случайно набрала его номер».
Закручивая гайки, агрессор все меньше миндальничает с вами. Вы узнаете совсем иной лексикон – часто совершенно для вас неприемлемый. Вернее, он был неприемлемым до недавнего времени. А сейчас оскорбления становятся вашей обыденностью, и вы уже ропщете не так, как раньше – ведь вы «заслужили», «довели», «сами во всем виноваты».
«Узнав, что я собираюсь обрезать свои длинные волосы, он обронил, что я расплачусь за это тем, что он перережет мне глотку. А когда я рассказала, что до встречи с ним занималась определенными видами секса, сообщил, что если он это кое-кому передаст, меня клеймят как проститутку. Но мне повезло, что я сказала это именно ему, ведь он не обойдется со мной так, как мог бы обойтись. Он просто упивался своей властью».
Нарастает обесценивание – как лобовое, так и завуалированное:
«Из богини, интеллектуалки и сирены с чарующим голосом я превратилась в «зажатую старомодную фригидную дуру».
«Сколько раз я слышала: ты моя судьба – жалею, что встретил, ты ж моя родная – ты никто, ангел мой – ты не мой формат, ты мой воздух – ты мне перекрываешь кислород, выходи за меня – отвали».
«Началась череда постоянных унижений, от которых болело сердце. Но тогда я не рассматривала это как унижение. Например, утром он приносил мне кофе в постель, гладил по голове, целовал и говорил: «Вставай, моя старая и толстая. Я так тебя люблю». Я улыбалась, но мне хотелось плакать».
«Если раньше Борис робко намекал, что у меня недостаточно красивые ноги, то теперь его разочаровала и моя грудь: как у многих женщин, она немного различается по размеру, и меня это никогда не смущало. Борис обратил на это внимание вскользь, а когда я ответила, что этот недостаток почти незаметен, он холодно и как-то с неприязнью взглянул на меня: «Извини, но это ОЧЕНЬ заметно».
Затем Борис отметил, что его раздражает, когда я завязываю волосы в хвост на второй день после мытья головы. По его словам, это признак того, что женщина неухоженная, что волосы сальные. Я начала мыть волосы и делать укладку каждый день. Я ликвидировала один «недостаток» – мне тут же предъявляли два новых».
«Как-то мы лежали в постели, и он сказал: «Знаешь, что я тебе подарю первым делом, когда разбогатею? Пришью тебе нормальные сиськи».
Часто обесценивание приобретает изуверскую форму – вдруг оказывается, что вы «абсолютно не его типаж» и его в вас не устраивают не какие-то отдельные черты, а вся вы полностью. Вам совершенно непонятно, почему в таком случае он вообще выбрал вас, и вы пытаетесь понять: а что же вам, собственно, делать дальше? Оставаться собой и быть обесцененной, отвергнутой, нежеланной – или перемениться так, как он хочет, но тоже с непредсказуемым эффектом.
«Он стал говорить, что любит Кайли Миноуг и вообще вот такие нежные голосочки с придыханием и шептанием. Мой голос – полная противоположность.
Еще выяснилось, что ему нравятся вьющиеся волосы, а у меня прямые. Что ему нравятся светлые, а у меня темные. Что ему нравится большая грудь, а у меня маленькая. Что ему нравятся активные девушки на велосипедах и роликах, а я занимаюсь балетом. Вот и вопрос: почему он выбрал меня? Якобы полную противоположность своему идеалу?»
