На рассвете Дементий, следуя наставлению Хрисанфа, зашагал в сторону Константинополя с намерением в дальнейшем отправиться оттуда в Киев на поиски отца. Прозвище Скиф оставалось в прошлом, а впереди его ждала новая жизнь…
* * *
Когда Прокопий Кратос внезапно прервал повествование о беспокойной жизни Дементия, Никита нетерпеливо спросил:
– Что произошло дальше? Как вам удалось найти моего брата и как он очутился в Херсонесе?
– Не торопись, юноша. Мудрый Иоанн Дамаскин говорил: «Терпение и смирение нужно иметь и для мира, и для войны». Хочу извиниться, но меня ждут срочные дела. Свой рассказ я продолжу завтра, если вы изыщете время навестить меня.
Никита глянул на Гилли, варяг кивнул головой, давая понять, что такая возможность у них будет, а Прокопий продолжал:
– И еще, если вы имеете свободное от службы время, то завтра к полудню хочу пригласить вас на Большой ипподром. – Кратос обратил взор на Гилли. – Думаю, нашему молодому другу будет небезынтересно насладиться столь прекрасным зрелищем, как гонки на квадригах. К тому же там вам представится возможность увидеть нашего Божественного базилевса и людей, которые немало повлияли на судьбу Дементия…
Глава третья
…А в другом месте города было другое чудо: близ дворца Львиная Пасть находилась площадь, которую называли Игрищем императора.
Робер де Клари. Завоевание Константинополя
Большой ипподром, иначе цирк, одно из чудес Константинополя и всего Ромейского государства, его гордость, находился рядом с Большим дворцом – обиталищем базилевсов и собором Святой Софии, главным храмом города. Величественное строение, возведенное при императоре Септимии Севере и переделанное при Константине Великом, по словам Прокопия Кратоса, имело длину не менее пяти и ширину около полутора сотен шагов. По его же утверждению, в нем могло разместиться почти сто тысяч зрителей. Высокая, сложенная из камня стена, увенчанная портиком с колоннадами и статуями, охватила арену удлиненной подковой, концы которой со стороны площади Августеон соединили арочные ворота, названные Главными. Внешний вид ипподрома был Никите знаком, а вот внутри ему удалось побывать впервые. То, что он увидел, стало для него очередным открытием столицы империи. Ипподром – место зрелищ и состязаний – встретил киевлянина невиданным многолюдством. Сюда время от времени стекались жители Великого города, чтобы насладиться гонками на колесницах, посмотреть цирковые представления и редких животных. Здесь же зачастую устраивались празднества и шествия в честь победы над врагами, зачитывались важные указы. На ипподроме народ мог обратиться к императору, а император – к народу. Бывало и так, что обширная арена и многоярусные ступенчатые трибуны Сфенды обильно орошались человеческой кровью, это происходило вследствие казней, мятежей или беспорядков, учиненных зрителями. Нередко ипподром становился очагом пожаров, но сейчас ничто не напоминало о скорбных днях. Он блистал, украшенный статуями и мраморными скамьями, на которых восседали под матерчатыми навесами представители партий-димов: венетов в синих одеждах, парсинов в зеленых и ныне потерявших былую силу русиев в красном и левков в белом. Для женщин на ипподроме было отведено отдельное место, так как сторонники димов зачастую переходили от оскорблений к применению силы. Хватало и тех, кому было наплевать на представителей партий, для них главным было само зрелище, эти люди по большей части были бедняками. Для удобства и удовольствия публики на ипподроме имелись афедроны и торговые площадки, где можно было приобрести различные вкусности, напитки и мягкие подушечки для сидения. Центр посыпанной песком арены разделяло невысокое, но широкое каменное подножие длиной не менее двух сотен шагов, называемое Спина, на котором были установлены привезенные в разное время из Египта, Греции и других уголков империи обелиски, колонны, изваяния людей и животных. Отлитые из меди львы, быки, медведи, верблюды были изготовлены так искусно, что казались Никите живыми. Еще одним украшением являлась Кафисма – ложа базилевса, увенчанная тремя изящными башенками и охраняемая телохранителями. Потайной ход соединял ее с Большим дворцом, из которого император являлся на ипподром, туда же он мог сбежать в случае опасности, ведь бывали времена, когда бунты против императора начинались именно на ипподроме. Ниже ложа базилевса располагались высшие сановники и музыканты. Богоподобный император Василий в пурпурных одеждах, с короной на голове словно парил над всеми, высокомерно взирая с высоты на подчиненный демос, благосклонно давая ему полюбоваться своим правителем. Горожане любовались, ликовали и ждали. Ведь только базилевс мог подать сигнал к началу гонок.
Ожидали захватывающего зрелища и Гилли с Никитой. Усердиями спафарокандидата наемникам достались места рядом с партией зеленых, к которой принадлежал Прокопий Кратос. Места партий находились напротив Кафисмы, поэтому Никита отчетливо видел базилевса. Вот Василий встал, осенил подданных крестным знамением. Сановник, руководитель ристаний, махнул белым платком, первая восьмерка колесниц выехала на арену. Второй взмах дал начало гонкам. Топот копыт, хлесткие звуки бичей, крики возниц и зрителей наполнили ипподром и смолкли лишь на время перерыва, когда развлекать публику вышли хоры партий, а за ними циркачи: атлеты, акробаты, наездники из Египта и укротители диких животных. Выступление последних Никите не понравилось. Кроме львов и гепардов укротители заставляли подчиняться себе медведей. На Руси на хозяина леса охотились, порою даже приручали, но относились к нему с уважением, здесь им помыкали при помощи плетки. Никита видел, что зверь подчиняется с неохотой, и был рад, когда представление закончилось. Гонки продолжились. Увлеченный зрелищем Никита забыл обо всем и с замиранием сердца следил за стремительным полетом колесниц. Возбуждение, овладевшее толпой, захлестнуло его надолго и настолько, что он не обратил внимания на толчок в бок. Все внимание молодого руса было приковано к арене, где завершался последний круг заключительного, десятого заезда. Там должен был выявиться победитель. Заезд получился самым напряженным из всех. На предпоследнем круге сразу три колесницы выбыли из гонки. Возница синих не справился с конями на повороте, и квадрига налетела на колесницу зеленых. Скрежет колес, треск, испуганное ржание коней, перевернутые повозки. Многоголосый, похожий на стон возглас отчаяния прокатился по трибунам. Чтобы избежать столкновения, упряжка партии красных отвернула, но слишком резко. Повозка опрокинулась набок. Кони выскочили с ристальной дорожки и потащили ее к статуе прославленного возничего империи Порфирия. Для красных гонка была закончена, но она продолжалась для остальных участников соревнования. Теперь вперед вырвались молодой возничий синих и седовласый атлет зеленых. Прокопий Кратос наклонился и что-то произнес Никите на ухо, но слова потонули в реве толпы. Синие ликовали, квадрига их партии вырвалась вперед. Казалось, исход заезда предрешен, однако судьба распорядилась иначе. В этот раз опыт победил молодость. Квадрига зеленых обошла колесницу синих на последнем плефре. Седовласый атлет остановил квадригу. Под приветственные возгласы большинства и оскорбительные выкрики синих он покинул повозку и направился к арке у подножия Кафисмы. Там за железной решеткой и массивными двустворчатыми дверями находилась лестница для победителей. Она-то и привела его к ложу базилевса, где под рукоплескания зрителей Василий собственноручно надел на его голову венок, вручил золотую нашейную цепь и мешочек с монетами. Досмотреть окончание чествования победителя Никите не удалось. Прокопий потянул наемников к одному из выходов. Из ипподрома вышли среди первых. Следуя за Прокопием по Мессе, прошли Артополию – квартал хлебопеков, торговцев фруктами и овощами, миновали Анемодулий – пирамидальную башню с изображениями людей, домашних животных и птиц, увенчанную бронзовой фигурой женщины, которая поворачивалась при малейшем дуновении ветра, и через мраморную арку вышли на площадь Тавра. Остановились у колонны Феодосия.
