Я обвел гостиную взглядом. Таша прилегла на диване, Элайджа спал у нее на руках. Джордж очень трогательно свернулся около ее ног. Я попросил его развлекать Ташу и не ошибся: когда он стал ловить хвост, она засмеялась первый раз за день. Похоже, мой чудесный котенок всех умел порадовать.
Саммер дремала в своей комнате, у нее был тихий час, поэтому я пошел на кухню, где негромко беседовали Клэр и Джонатан.
— То есть он окончательно все решил? — спросила Клэр.
— Да, нашел себе кого-то на стороне, скотина. Я давно подозревал, а сейчас спросил напрямую, и он разговорился. Обычная история: молодая девица без детей. Дейв считает, что она никогда ничего не попросит, не то что Таша. А рассказать Таше смелости не хватало. Так что обратно он не собирается. Заявил, что хочет продать дом и забрать половину денег. Пять минут прошло, а у него уже планы! — Джонатан раскраснелся от злости. Он словно сам не верил, что такие люди бывают.
Джонатаном я особенно гордился за то, какой он честный. Он бы ни за что не стал обманывать Клэр; тут я готов был спорить на тысячу сардинок!
— Какой кошмар. И что мы скажем Таше? — спросила Клэр.
Джонатан покачал головой:
— Дейва это не волнует. Ему вообще наплевать на ее чувства. Я спросил, как же Элайджа, а он ответил, что дети растут в неполных семьях, и ничего. Считает, что ведет себя нормально. Ему повезло, что по телефону нельзя дать в челюсть, у меня очень руки чесались.
Джонатан никогда по-настоящему не дружил с Дейвом. Они общались из-за Таши и Клэр, но при мне Джонатан говорил, что у Дейва дефицит мозгов, а главный его проступок был даже хуже аллергии на кошек: он болел за «Арсенал». Не знаю почему, но этого ему Джонатан не мог простить.
— Что же делать? — сокрушалась Клэр.
Джонатан обнял ее за плечи:
— Ну, Таша может жить у нас, сколько понадобится. Я сказку Дейву, чтобы он забрал из дома остальные вещи. Сейчас ей, конечно, не до суда, но я заранее поищу адвоката. За мой счет, раз от Дейва не дождешься ни гроша, — голос у Джонатана был решительный.
— Джон, спасибо! Мы просто обязаны ей помочь. Страшно представить, как она переживает…
— И не забывай, что я никогда не брошу вас с Саммер.
Он говорил это, глядя на нее, и я еще больше укрепился в своей уверенности: Джонатан никогда бы не ушел из семьи. Он не такой, как Дейв.
— Не забуду. Я тебя люблю. А пока надо выручать Ташу. Она приводила меня в чувство, когда я только здесь поселилась, и ведь я была одна, а она с ребенком.
— Мы для нее сделаем все, что нужно, радость моя, не волнуйся.
Я потыкался мордой обоим в колени: разумеется, я тоже собирался помогать.
— Алфи, я забыла, что ты тоже любишь Ташу. Ну, значит, мы поставим ее на ноги втроем, — решительно заявила Клэр.
Успокоившись, я мяукнул и подошел к задней двери.
— Ладно, Алфи, можешь выйти, только позови нас с подоконника, когда захочешь обратно, — сказала Клэр.
— Мяу, — согласился я.
Я застал Тигрицу под кустом у нее в саду.
— Привет, как жизнь? — спросил я.
Мы давненько не виделись, и я понял, что соскучился. Я так привык общаться с ней почти каждый день, что, наверно, недостаточно это ценил.
— Привет, незнакомец. Я уже и забыла, как ты выглядишь.
— Трудно жить, когда на улицу не пускают. И когда надо заботиться о котенке. Но он такой милашка, мне не терпится тебя с ним познакомить.
— Опять ты за свое, Алфи! — Тигрица выразительно закатила глаза. — Пройдемся?
— С удовольствием. Я последнее время совсем мало двигаюсь.
Мы потерлись носами и пошли гулять, но почти сразу над нами навис плечистый кошачий силуэт.
— Ну вот, — сказал я, — стоило сто лет просидеть взаперти, чтобы выйти и встретить эту морду.
— Надо же, кого я вижу, — оскалился Лосось.
— Мы здесь живем, — ответила Тигрица, сердито размахивая хвостом.
— А я на всякий случай патрулирую окрестности. Сами понимаете, надо быть начеку.
— И как, Лосось, нашел что-нибудь подозрительное? — спросил я, чтобы его не сердить.
Хозяева Лосося возглавляли в нашем квартале соседский дозор; они везде норовили сунуть нос, и Лосось был таким же.
— Как справедливо заметили мои хозяева, во дворе дома номер двадцать столько мусора, что завелись крысы. Между прочим, по этому поводу будет собрание.
— Отлично, а насчет кошачьих портретов выяснил что-нибудь?
— Выяснил, — ответил Лосось. — К сожалению, рассказать не могу, секретность.
— Что? Какая еще секретность? — спросила Тигрица.
— Я не уполномочен это с вами обсуждать.
— То есть ты, как и в прошлый раз, ничего не знаешь, — парировал я.
— А от тебя подружка ушла, — злорадно сказал он.
— Не ушла, ее увезли, — яростно прошипела Тигрица. Она не просто была моим лучшим другом, но и считала, что обязана меня защищать.
— Подумаешь, никакой разницы, — сказал Лосось, тоже пошипел на нас и ушел.
— Этот кот — неисправимый грубиян, — сердито сказал я.
— Не обращай на него внимания. Посмотри сам, у него нет друзей, а у тебя десятки. И, кстати, давай-ка их поищем.
Мы пошли на угол Эдгар-Роуд, где на газоне, окруженном кустами, иногда собиралось наше небольшое кошачье общество. Нам повезло: мы застали Элвиса, Нелли и Родди, троих самых симпатичных мне кошек.
— Алфи, сколько лет, сколько зим! — сказала Нелли, зевая и шевеля усами. — Что новенького?
— Тигрица тебе рассказывала, что у меня теперь котенок?
— Я тоже слышал! Удивительное дело, ты опекаешь четвероногого котенка, а не двуногого, — добродушно сказал Родди, пожилой, но временами слегка назойливый кот.
— Двуногих подопечных мне тоже хватает, но котенка еще не выпускают на улицу, поэтому мне приходится сидеть с ним дома, — объяснил я.
— А как у тебя настроение, Алфи? — участливо поинтересовался Элвис. — Сильно грустишь без Снежки?
— Как же иначе? Любимых так быстро не забывают, — я затосковал, вспомнив ее белую шубку и синие глаза. — Правда, с котенком Джорджем грустить мне некогда, — я наклонил голову набок и невесело улыбнулся.
— Нам всем не терпится с ним познакомиться! — сказала Нелли. — Но ты тоже постарайся выходить на улицу чаще, тем более что и погода улучшилась. Ты ведь еще не встречался с новыми кошками?
— У нас появились новенькие? А я даже не заметил, что соседи сменились.
Я, несомненно, совсем забросил обязанности приходящего кота.
— Не соседи, только кошки, причем две, очень симпатичные. Одна такая красавица, что мы ждем ее портрета на столбе, — сказал Элвис.
