Я рассказал ему о ссоре с начальником конвоя и о его друзьях. Начальник карьера, сам бывший заключенный, отсидевший десять лет за «вредительство», успокоил меня:
– Следите за тем, чтобы люди работали, а остальное будет в порядке.
По окончании работы Панов отправился за распиской. Вернувшись, он крикнул своим подчиненным:
– Посмотрите, они выполнили норму на 130 %.
Конвоиры удивлялись.
– Жалко! А я уже радовался, что мой Минус потащит его в лагерь, – с сожалением вздохнул монгол.
Старая пословица гласит: «Где голод, там и мыши». В нашем бараке было много мышей, хотя пищи не было. Если у кого случайно и падала крошка на пол, он тут же ее бережно поднимал и отправлял в рот. Однажды мы заметили, что два заключенных встают по ночам и почему-то возятся у печки. После длительного наблюдения мы установили, что они по ночам ловят мышей и варят их в большой консервной банке. Многие возмутились, но другие взяли мышеедов под защиту.
Прошло полгода. Наше положение ничуть не изменилось. Конвоиры и их командир Панов продолжали вести себя как звери. Как-то Панов заставил какого-то парня снять верхнюю одежду, так как ему показалось, что он плохо работает. Парень крикнул конвоирам:
– Пока другие кровь на фронте проливают, вы здесь на заключенных свое геройство показываете.
Панов не привык слушать такие слова.
– Подойди ближе, – приказал он.
Заключенный медленно приближался.
– Быстрей, быстрей! Лицом в снег!
Парень послушно лег. Панов взял винтовку и стал его бить. Выместив на нем все свое бешенство, он приказал ему встать. Но у парня не было сил подняться. Панов снова начал его бить, выкрикивая после каждого удара:
– Встать!
Наконец парень, собрав последние силы, поднялся.
Когда он в бараке снял рубашку, мы увидели на всем его теле следы запекшейся крови. Трудно было понять, как он смог такое выдержать.
Поскольку подобные случаи становились все более частыми, заключенные стали убегать с работы. Они прекрасно понимали, что далеко уйти им не удастся, но таким образом они хотя бы на день спасались от побоев. Для побега заключенные использовали «черную пургу», во время которой даже в метре от себя ничего не было видно. Едва начиналась пурга, нас сгоняли в кучу. Если она не прекратилась в течение нескольких часов, мы возвращались в бараки. И довольно часто нам приходилось неподвижно простаивать по три-четыре часа, прежде чем мы отправлялись в лагерь. Начальник конвоя пересчитывал нас через каждые полчаса. Если кого-то не хватало, давали сигнал тревоги. По этому сигналу в казарме поднимался наряд с поисковыми собаками и начиналась погоня.
Любимым местом укрытия беглецов был БМЗ (Большой металлургический завод). Добраться до него было не трудно, несмотря на то, что путь туда пролегал мимо большого количества караульных вышек. Заключенные, однако, были уверены, что в такую пургу ни один часовой не высунет своего носа. На заводе имелось много темных мест, где люди могли укрыться и немного согреться. Особенно большой популярностью пользовались огромные котлы, куда из печей сливали жидкий горячий металл. Освобожденные затем котлы оставляли остывать в большом крытом цехе, беглец обычно вползал в такой котел и от слабости и усталости тут же засыпал. Но находили его там быстро и сразу же тащили в караулку, где избивали до тех пор, пока тот не успокаивался навечно. Чтобы напугать остальных заключенных, беглеца приводили в барак и в присутствии всех избивали прикладами и при этом кричали:
– Вот тебе за то, что бежишь! Теперь ты навсегда освобождаешься от работы.
Бывали случаи, когда беглеца не могли отыскать и по нескольку дней. Один заключенный два дня скрывался в сарайчике для угля, находившемся рядом со столовой для вольнонаемных. Днем он работал на кухне, зарабатывая себе на пропитание, а ночью забирался на чердак и устраивался около теплой трубы.
Но были и такие, кто не желал отдаваться в руки солдат. Один из моих соседей по нарам, польский еврей Подольский, перебежал на русскую сторону, чтобы не оказаться в нацистском плену. Но на границе его арестовали люди из НКВД. В Киеве, куда его переправили, ОСО приговорило его за переход границы на пять лет лагерей. Его переправили в Норильск, откуда он, подбив на это еще двух товарищей, пытался бежать. Их поймали в окрестностях Игарки и вернули в Норильск. Теперь он ожидал нового суда.
Подольский терпел многие издевательства. Конвоиры взяли его, как еврея, на заметку. Работал он хорошо, и с этой стороны Панов ничего не мог с ним поделать. Но он вскоре нашел выход. Подольский однажды сказал мне, что попытается бежать с места работы. Я пробовал отговорить его, поскольку побеги обычно заканчивались трагически. Но он ответил, что живым в руки не дастся. И вот как-то перед нашим возвращением в лагерь начальник конвоя пересчитал ряды. Все было в порядке. Но, когда мы остановились у ворот лагеря, где нас должны были принять лагерные погонялы, оказалось, что одного не хватает. Нас дважды пересчитали – ошибки не было. Начальник конвоя вынул записку с фамилиями и стал их зачитывать. Так установили, что нет Подольского. Мы не заметили, когда он исчез, а поскольку мы находились уже в лагере и нас приняло лагерное начальство, конвоиры не могли выместить на нас свой гнев. Но Панову это не помешало пригрозить, что он рассчитается с нами завтра.
На следующий день мы готовились, как и всегда, к построению для выхода на работу. Но время нашего выхода уже миновало, а мы все еще стояли на месте. Три дня мы ждали команды «Марш!». А потом узнали, что на работу нас водить не будут. Всех конвойных VII лаготделения послали в погоню за беглецом. Но все было напрасно.
Наконец, нас снова отправили на работу, и мы решили, что Подольского поймали. К нашему удивлению, конвоиры вели себя спокойно, на протяжении всего дня мы не услышали ни одного грубого слова. Только вечером, во время последней переклички Панов произнес:
– Сегодня все? Никто не убежал? Да и все это было бы напрасным. Куда бежать? И Подольского поймают.
Так мы узнали, что Подольского все еще ищут, и все этому обрадовались. Уже давно мы не чувствовали себя так хорошо.
Через неделю некоторых заключенных из нашего барака повели к врачу в амбулаторию. Вернулись они с новостью, что Подольского видели недалеко от двадцать пятого завода. На третий день в Норильске снова была большая тревога. Многие бригады, в том числе и наша, не вышли на работу. По опыту мы знали, что идет охота на беглеца. Снова стали искать Подольского. Напали на его след.
Его нашли невдалеке от того места, куда свозился выработанный на БМЗ жидкий шлак. Увидев, что его окружают и что спастись уже невозможно, Подольский прыгнул в кипящую жидкую массу. Вверх поднялись только клубы дыма. Подольский сдержал слово: не дался живым в руки своих мучителей.
После этой истории администрация лагеря стала больше интересоваться делами нашего барака. Однажды нас навестил даже начальник VII лаготделения. Некоторые решились и высказали ему свои жалобы. Особенно жаловались на конвоиров и уголовников.
