– Фдрафтвуйте, – шепеляво поздоровалась она. – Мне нуфен Андрей Алекфеевить!
– Пойду домой… – поднялся Михеев и, похлопав меня на прощание по плечу, сказал: – Вот он, ваш Андрей Алексеевич!
– Меня фовут Бровкина Таня! – представилась девушка.
Я предложил ей сесть и поинтересовался, чем могу быть полезен.
– Диплом у ваф пифу! Про «Франкенфтейна» Мэри Фелли, – сообщила Бровкина Таня и опустилась на стул. Села, немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и замерла, всем видом выразив готовность слушать.
Теперь я мог разглядеть ее как следует, Бровкину Таню. Упитанные круглые щечки, нос огрызком. Под крошечными глазками – розовые мясные мешочки. По бокам – маленькие, настороженные, как у зверька, ушки. На голове – луковка светлых жиденьких волос. Взгляд обычной филфаковской отличницы, сосредоточенный, встревоженный. Таких студенток наши преподаватели очень любят. Я и сам таких люблю, честных, трудолюбивых, добросовестных, бедно одетых. Всё сама найдет, всё прочитает, всё как надо напишет…
Я попросил ее коротко рассказать о себе, какие спецкурсы слушала, на какие темы писала курсовые. Она снова поерзала на стуле и принялась рассказывать. Про курсовые, про свои интересы, про то, что ей очень, «прямо фо фколы» нравится литература. Всё как я и предполагал.
– Феффию фегда фдаю на одни пятерки! – доложила Бровкина.
Я уважительно кивнул, давая понять, что ничуть не сомневался. Потом мы выяснили, что она очень интересуется романтизмом, потому что в романтических книгах есть «дуфа», и поэтому выбрала такую тему. В таком духе мы побеседовали минут десять, и под конец она спросила:
– Рафкавыте мне, пофалуйфта, фто надо пифать в дипломе?
Я предложил встретиться через неделю и пообещал обо всем рассказать. Посетовал на то, что первые недели сентября немного суматошные, что все вокруг бегают, меняются аудиториями…
– А фто надо титать? – перебила меня Бровкина.
Я удивленно осекся на полуслове и даже обрадовался. Вот, думаю, молодец, сразу берет быка за рога. Мне пришло в голову, что надо бы всерьез ею заняться, помочь с дипломом, потом на магистратуру сориентировать, а там, глядишь, с таким усердием и кандидатскую напишет.
Недолго подумав, я посоветовал ей для начала перечитать «Франкенштейна». А там, пообещал я дружелюбно, видно будет. С тем она и ушла. Хорошая девушка, решил я. Жаль, что так смешно шепелявит. Впрочем, ей это даже идет.
Я ждал Бровкину не раньше чем после Нового года. Но она явилась на кафедру уже через неделю. Та же бедненькая куртка, но теперь она ее расстегнула, открыв розовую кофточку, облегающую короткое круглое туловище.
Суетность первых чисел сентября сама собой прошла. Учебный год уже набирал силу и однообразно катился своим чередом.
Она уселась напротив меня, выложила на стол засаленный блокнот и с готовностью в голосе спросила:
– Фто надо пифать?
И я, уже готовый ей помогать, с энтузиазмом принялся рассказывать. Долго говорил о традициях готической школы, потом, заведясь, перешел к возгордившемуся разуму Просвещения, считавшему себя мерилом всеобщего, а свои идеи и смыслы – непреложно-окончательными. Человеческий разум, объяснял я Бровкиной, уверовал в свои силу и мощь. Он демонически замахнулся на самую тайну творения, пожелал стать равным Богу и в результате породил монстра. В таком духе я проговорил минут сорок. Пока я все это рассказывал, Бровкина старательно скрипела ручкой.
– Поняли? – спросил я ее веселым голосом.
Она неопределенно кивнула и тут же поинтересовалась:
– А фто титать?
«Ах ты, моя умница!» Назвал несколько книг и статей. Она внимательно записала. Про роман ужасов, сказал я, прочтите в статьях Чамеева.
– План дипломной работы составьте, – посоветовал я.
Думал, на этом наш разговор закончится. Но Бровкина не уходила и стала задавать разные вопросы. Фколько фтраниц долфен быть диплом? Фколько наименований в фпифке литературы? Как оформить фнофки? Каким фрифтом надо набирать? Каким кеглем? Какого рафмера долфны быть поля?
Она трясла своими толстенькими щечками, сыпала вопросами, стрекотала как кузнечик, и я вдруг поймал себя на мысли, что мой прежний энтузиазм как-то сам собой выветрился и что я немного устал от нее. Но тотчас же устыдился своих мыслей и принялся всё ей подробно растолковывать.
– Пока идите в библиотеку, книги поищете, – напутствовал я ее на прощание.
Я, конечно, хорошо знал, что некоторых студентов посылать в библиотеку совершенно бесполезно. Библиотека их только озлобляет. Если они находят мало книг по теме, то жалуются, что не могут писать, потому что им не хватает научного материала. Если же книг оказывается много, то они тем более жалуются, что все уже написано, и им нечего добавить. Но Бровкина, как мне показалось, была не такой.
– Сходите в библиотеку, – еще раз повторил я для верности.
На том мы и расстались.
Однако дня через три Бровкина снова ко мне подошла. Я стоял в дворике филфака и курил.
– Андрей Алекфеевить! Я тут ходила в библиотеку и нифего там не нашла. Книг не нафла. Ни одной. Не фнаю, фто и делать теперь…
– Как не нашли?! – удивился я.
Бровкина молча разглядывала свои ботинки и вдруг приоткрыла рот и принялась громко, с усилием дышать, как рыба, выброшенная на берег.
– Как не нашли? – повторил я свой вопрос как можно мягче. – Таня, вы куда вообще ходили?
Бровкина кое-как справилась со своим дыханием и стала торопливо рассказывать. Выяснилось, что она ходила в районную библиотеку, «офень хорофую».
– Таня! В районных библиотеках таких книг не бывает! Вам надо в научную библиотеку! В Российскую научную библиотеку, понимаете?!
– Фто? – спросила она слабым голосом.
– Ладно, – сказал я миролюбиво. – Давайте пойдем поищем аудиторию. Я вам, так и быть, всё расскажу.
Аудитория быстро нашлась. Она снова уселась напротив меня, достала всё тот же блокнот и приготовилась записывать. Я ей подробно рассказал о том, где находится Публичная библиотека, как она устроена, какие бывают каталоги. Она понимающе кивала.
Прошла еще неделя. Помню, после занятия запирал аудиторию на ключ, и меня громко окликнули. Обернулся и увидел Бровкину.
– Мофно?
Я открыл дверь и пригласил ее войти.
Бровкина сняла куртку, уселась за стол и сразу же объявила:
– Андрей Алекфеевить! Я не фнаю, фто пифать!
– Как?! – растерялся я. – Вам ведь всё уже было рассказано, разве нет?
Бровкина насупилась, опустила голову и замолчала. Ее толстенькие щечки задрожали. Казалось, она вот-вот разревется. Но я тоже решил молчать.
– Я титала, титала «Франкенфтейн» Фелли, – произнесла она, наконец, задыхаясь, – и нифего, нифего там не нафла… того, фто вы говорите. И теперь не фнаю, фто пифать…
