– Шестьдесят тысяч! – поднялся к потолку вопль Деворгиллы.
– Перемены, Ангус. Они говорят о переменах.
Глава 22
Кэролайн металась по своей спальне. Руки дрожали.
– Его невеста! – яростно прошептала она.
Алек Макнаб знал, что помолвлен, да еще с леди Софи Элисон, но при этом осмелился соблазнить другую женщину? Не просто другую – ее, леди Кэролайн Форестер!
Какой она была дурой! Но чего ожидать? Что он женится на ней после проведенной в башне ночи?
Нет, она ни секунды не ожидала такого.
Лицо девушки пылало от негодования. Какая ложь! Она всю жизнь мечтала об истинной любви! Но сейчас убедилась окончательно, словно раньше не имела достаточно доказательств, что предмета ее мечты попросту не существует. А она – круглая дура!
Что теперь? Софи была одной из ближайших подруг Лотти и к тому же ужасной сплетницей. Первое, что она сделает, переставив мебель в комнате, переодевшись и заставив одну из трех привезенных с собой горничных заново причесать ее, сядет и напишет Лотти в Лондон. Лотти, в свою очередь, сообщит матери, которая сначала грохнется в обморок от ужаса, узнав, что Кэролайн стала гувернанткой в Шотландии, а когда очнется, немедленно уведомит Сомертона.
И что потом? Брат примчится и потащит ее к ближайшей наковальне, поскольку монастырей здесь мало. Кэролайн дрожит при одной мысли о том, какой жених может ждать ее там.
Она обхватила себя руками, чтобы сдержать трепет омерзения. Уж лучше взобраться на чертову башню и спрыгнуть оттуда.
Девушка застонала. Щеки горели от стыда.
Будь проклят Алек Макнаб!
Сегодня он стоял на крыльце, спокойно ожидая свою невесту. Лицо замкнутое, бесстрастное, словно он не… они не… да что говорить!
Он низко поклонился Софи. Взял ее руку и повел в замок. Джентльмен. Жених!
И все же за несколько часов до этого он принес ее на руках в башню, как пират, и нет, она не имеет права обвинять его ни в чем! Он взял то, что она сама предложила. О, как она решится снова посмотреть ему в глаза? Или Софи, или кому угодно, кого она знает? Какой глупой он должен ее считать! Как должна его пугать мысль о том, что такая распутная особа стала гувернанткой его невинных молодых сестер?!
Кэролайн подошла к окну и посмотрела на пыльную дорогу, вьющуюся мимо старой башни. Ее, конечно, уволят. Трудно ожидать рекомендации от графини в подобных обстоятельствах! И что тогда? Возможно, она сумеет добраться до Эдинбурга или Глазго. Или вернуться домой. Вымолить у брата прощение. И сделать то, что должна была сделать с самого начала. Ее растили в послушании, истинной воспитанной леди. Что, спрашивается, случилось с ее здравым смыслом? Алек Макнаб, вот что случилось.
Она вздохнула. Никто, кроме матери, не говорил, что она красива.
Похоже, лежавшее на ней проклятие набирает силу. Становится все более зловещим. Тучи сгущаются: ей дали отведать вкус страсти, а проснувшись, Кэролайн обнаружила, что ей судьбой предназначено вести одинокую жизнь без любви.
Кэролайн резко обернулась, когда дверь с грохотом ударилась о стену.
На пороге стоял Алек Макнаб, сверля ее злобным взглядом. Сердце Кэролайн перевернулось в груди и пустилось в галоп. Он казался устрашающим, взбешенным и великолепным. Кэролайн ощутила странное покалыванье в губах. И во всем теле.
– Прячетесь, миледи?
Какой саркастический тон!
Кэролайн вспыхнула от гнева.
– Вы никогда не стучите, прежде чем войти в комнату леди? – осведомилась она ледяным голосом.
Он откинул голову и рассмеялся. Пинком захлопнул дверь и вошел в комнату.
– Думаю, мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы обойтись без пустых любезностей вроде стука в дверь. Не так ли?
Алек оттянул край галстука, чтобы показать маленький красный след от укуса на горле.
– Я обнаружил это сегодня утром.
Кэролайн залилась краской.
– Я не хотела поранить вас, милорд.
– Это не рана.
– Обычно я не… то есть… Я никогда… – бормотала она. – Вы… вы знали о помолвке и все же… как подло!
– В свое оправдание могу сказать только, что принял вас за Софи.
Она сложила руки на груди.
– Было не настолько темно!
Настал его черед покраснеть.
– Я в глаза ее не видел до сегодняшнего дня! Знал только, что она приезжает в Шотландию, чтобы обсудить возможность нашей свадьбы. – Алек нервно провел рукой по волосам: – Послушайте, вы были на башне, и я понял, что вы англичанка. Сколько английских леди одновременно могут оказаться в Шотландии, да еще в горах? Вполне естественно было предположить, что передо мной Софи.
Кэролайн почувствовала, как кровь отлила от лица.
– Поэтому вы и сделали предложение, полагаю?
– Предложение? Я не делал ничего подобного. Конечно, я мог много чего сказать в пылу страсти, но абсолютно уверен, что не делал вам предложения.
Она покачала головой.
– Когда я стояла на башне, в день вашего приезда. Вы сказали, что церковь готова к свадебной церемонии.
Кэролайн подняла руку, когда он попытался возразить:
– Нет нужды волноваться. Мне показалось, что это что-то вроде шотландского розыгрыша в честь Иванова дня: сделать предложение первой девушке, которую увидишь, или что-то в этом роде. Видите ли, мы с вашими сестрами как раз говорили о грядущем празднике.
– Я думал, что вы – это Софи. Я думал, что…
Он осекся.
– Что именно? – допытывалась она.
– Что у меня есть право на… я решил жениться на вас… на ней… ради Гленлорна. Я даже не был уверен, что женюсь, пока не встретил вас.
– Ее, – поправила Кэролайн.
– Вас, – настаивал он. – У Софи есть деньги и положение, а мне нужно и то, и другое, ради людей, ради этой чертовой груды рассыпающихся камней и моих сестер! Они заслуживают лучшего будущего. Ни сложности, ни проблемы мне ни к чему. Что именно вы намерены делать?
– Я? Воображаете, что я заставлю вас жениться на мне? – бросила Кэролайн и начала смеяться. Ничего не могла с собой поделать. Если бы только он знал правду о том, как она приехала на край земли, чтобы избежать замужества! – Я гувернантка ваших сестер, – сказала она наконец.
Он прислонился к столу и вытянул длинные ноги.
– Кстати, об этом. Не станете же вы уверять меня, что граф Сомертон позволил вам занять должность гувернантки? Если не собирались замуж, что это для вас – приключение или семейный скандал, в гуще которого я неожиданно оказался?
Она опустила глаза. Сейчас ей было не до веселья.
