Уильям вошел в кабинет.
Послышался шелест шелка, словно кто-то поднялся с кресла у окна. Леди Софи уронила свои пяльцы.
– Прошу прощения, миледи, – поклонился Уильям. – Я не знал, что в комнате кто-то есть. Я вам помешал?
– О, вовсе нет, – пробормотала она.
Он пересек комнату и наклонился, чтобы поднять пяльцы. К несчастью, она сделала то же самое, и они стукнулись лбами. Он едва успел поймать ее локоть, когда она пошатнулась, прижав ко лбу тонкую руку.
Уильям уловил запах лаванды и роз. Его мать предпочитала тот же аромат.
Уильям помог Софи сесть и поднял вышивание.
«Спешить – людей смешить», – прочитал он вышитую пословицу.
Уильям сел напротив Софи и заметил, какой прелестной она выглядит сегодня, в скромном, но модном платье, несколько более приглушенного оттенка розового, чем выбрала бы Лотти.
– Не поверите, как я рад, что рана Гленлорна несерьезна, – заметил он.
Она слабо улыбнулась.
– Я только сейчас навещала его наверху. Мойра уложила его в постель и настояла, чтобы он выпил какого-то отвратительно пахнущего травяного настоя для восстановления сил.
Софи выглядела встревоженной. Подбородок ее дрожал. После недавнего испытания Уильям, на всякий случай, носил в кармане нюхательные соли, и сейчас потянулся за ними. На всякий случай.
– Он в жару? Или мечется от боли? – забеспокоился Уильям.
Софи сморгнула слезы, и он, галантно вынув вместо солей носовой платок, вложил ей в руку. Она изучила платок, провела кончиками изящных пальцев по монограмме.
– Мне показалось, что он чувствует себя превосходно. Но… скажем так… не обрадовался моему приходу, как следовало бы.
– Возможно, шок… – начал Уильям, но она покачала головой. На лоб упал золотистый локон. Он сжал кулаки, борясь с желанием откинуть этот локон. Просто потому, что терпеть не мог неряшливости.
– Это не шок! Он читал какие-то бумаги, и что бы я ни сказала, не смогла его отвлечь.
– Какие именно бумаги? Возможно, «Таймс»?
Он уже несколько недель не видел лондонских газет, и, если они есть у Гленлорна, Уильям, пожалуй, нанесет ему визит и позаимствует газету.
– Нет, это были документы. Он сказал, что у него есть планы. Он разговаривал лишь о цене на шерсть и овцах.
Она поморщилась и провела рукой по платью.
– Я надела его, чтобы произвести впечатление на Алека. А он даже ничего не заметил. И не произнес ни одного комплимента за все пять минут, что я провела с ним.
Софи подалась к Уильяму. На ресницах висели слезы, губы сжаты в прелестный розовый бутончик.
– Скажите мне, лорд Мирз, я красива?
Уильям захлопал глазами. Красива? Она – само совершенство!
– Очень, леди Софи.
Она улыбнулась милой, нежной улыбкой благодарности, отчего Уильям Мирз почувствовал себя настоящим сказочным героем.
– Я пришла сюда, чтобы измерить комнату. Собираюсь переделать ее в библиотеку. Как у папы в Элисон-Парке. Но Алек не выказал к моим планам никакого интереса. У меня пропало желание что-то измерять. Я отослала слуг с рулетками.
– Вы любите читать? – спросил Уильям. Чтение вредно для женщин. Они набираются ненужных идей, желаний, мыслей о ненужных вещах, помимо долга. Лотти читала. И Кэролайн тоже, что тем более убедительно доказывало его правоту.
Софи склонила голову набок:
– Читать? О нет! От чтения глаза болят. Но во всех по-настоящему элегантных домах есть библиотеки, куда подают чай, где играют в карты.
Уильям просиял.
– Вы читаете мои мысли.
Он оглядел убого обставленную комнату, холодные каменные стены, обшарпанную мебель.
– Я хотел бы услышать, что именно вы планируете сделать с этой комнатой. Я сам заново обставляю свой дом в Райкрофте. Уже нашел обои для столовой – решил, что это должен быть китайский шелк, как в Брайтоне, у принца Уэльского.
Глаза Софи широко раскрылись, как залитые солнцем голубые озера.
– В самом деле? – ахнула она, прижимая к груди его платок.
– У меня та же самая проблема, что у вас. Мне не терпится вернуться домой и продолжить работу, но Лотти совершенно неинтересно просматривать образцы обойного ситца или подумать над тем, какого цвета должна быть утренняя комната. «Желтая», – говорит она. Но какого именно оттенка желтого?
– Лотти? – поразилась она. – В самом деле? Я думала, она помешана на моде.
– Я тоже так думал. Но нахожу, что поездка в Шотландию как-то странно на нее подействовала. Сегодня утром она пыталась уговорить меня прогуляться в холмах и подняться на самый высокий, чтобы полюбоваться видом. Видом, леди Софи! И это после вчерашнего, когда она неутомимо бродила по полям!
Софи вздохнула, и звук пронесся освежающим ветром по розовому саду в летнее утро.
– Это было ужасно утомительно. И из окна открывается прекрасный вид, а заодно остаешься в доме и в полной безопасности. Не вижу необходимости терпеть неприятности в виде дождя и ветра.
– Или солнца, – добавил Уильям, глядя в окно на солнечное утро.
– Совершенно верно, – согласилась Софи и снова подалась вперед: – Могу я кое в чем признаться, милорд?
Уильям в свою очередь наклонился к ней и понизил голос:
– Конечно, дорогая леди. Вы можете сказать мне все, и я никогда и никому вас не выдам. Уверяю, я человек не болтливый.
Он положил руку на грудь и нагнул голову – поза героя.
Она прикусила губу, поймав зубами розовый лепесток.
– Я начинаю опасаться, что не буду здесь счастлива.
– Неужели?
Софи закрыла глаза, и золотистые ресницы легли на щеки.
– Гленлорн ни разу не заметил, что я красива. Ни разу не попытался меня поцеловать.
Уильям остановил взгляд на ее губах.
– Ни разу? – уточнил он.
– Это и вас изумляет? Да живя в Лондоне, я не могла пересчитать своих поклонников, и каждый мечтал украсть поцелуй. О, вам неприятно меня слушать? – спросила она, сжимая его руку.
Уильям судорожно сглотнул:
– Нет… – Он откашлялся. – Вовсе нет. Будь я одним из ваших поклонников, обязательно поцеловал бы вас, предварительно спросив разрешения, конечно.
Софи просияла от счастья. Глаза загорелись.
– Правда?
– Разумеется, – кивнул Уильям и провел языком по губам, набираясь храбрости. – Я бы поцеловал вас сейчас же, если позволите.
Она хихикнула, придвинулась ближе и протянула губы.
– Конечно, нам не следует этого делать, но что плохого может быть от одного поцелуя?
