– Запрещаю вам говорить с кем-то до отъезда. Ясно? Я узнаю, если пророните хотя бы слово о том, что здесь произошло, – зловеще предупредил Брей.
Оба кивнули. Судя по страху в глазах, он сумел их запугать.
Граф направился по коридору, мимо покоев Софи. Из-за двери послышались нестройные аккорды фортепьяно. Исполнение было отвратительным. Значит, у Софи урок.
Брей остановился у двери. Обычно он любил войти и послушать, разыграть снисходительного отца.
Кулаки сжались сами собой. Не сегодня. Он даже не был уверен, что когда-нибудь сможет на нее взглянуть.
Сначала он хотел отослать Софи вместе с матерью. Но тогда люди начнут задавать вопросы. Софи была самой популярной дебютанткой сезона. Все захотят узнать, почему она так внезапно покинула Лондон. Что, если принц о ней спросит? Неужели хватит наглости? А истории, которые сочинит свет, будут такими же уничтожающими, как правда.
Брей поморщился, когда Софи опять взяла фальшивую ноту. В глазах закона она по-прежнему его дочь. И он вправе распорядиться ее судьбой, как пожелает. Элизабет хотела, чтобы он выдал дочь за члена королевской семьи, не так ли? Он сделает прямо противоположное. Выдаст девчонку замуж быстро и без лишнего шума, за самого мелкопоместного лорда, которого сможет найти. За любого, кто возьмет ее, при условии, что увезет далеко-далеко.
Глава 5
Дворецкий, открывший дверь Уэстлейк-Хауса, был облачен в ливрею и бодр, словно уже наступил полдень. Но сейчас едва рассвело. Если он и удивился при виде Алека, то ничем не выдал своего удивления. Просто отступил и дал ему пройти в огромный вестибюль, предположив, что за Алеком послали и тот пришел немедленно, невзирая на ранний час.
– Доброе утро, Норткотт, – кивнул Алек, переступая порог дома графа Уэстлейка и вручая дворецкому шляпу.
– Доброе утро, сэр. Я посмотрю, дома ли его светлость. Не будете так добры подождать?
Алек стал ждать, хотя знал, что граф не только дома, но и, возможно, до сих пор работает, вникая в тайны и грехи общества, прочесывая жизни представителей своего круга, знатных аристократов, частым гребнем, просматривая частную корреспонденцию, изучая неприличные любовные записки, анализируя завещания, обеденные меню, списки белья из прачечных и официальные документы о продажах. И все в поисках скрытого смысла. Алек часто гадал, спит ли когда-нибудь куратор шпионской сети короны.
Он устало потер лицо, вспомнив, что со вчерашнего дня не ложился.
Алек отдал письма вчера, признавшись, что одно пропало, и через несколько часов получил приказ прийти прямо на рассвете. С той минуты он не знал покоя. Ошибки в его деле дорого стоили. Алек предположил, что его ждут выволочка и суровое предупреждение быть более внимательным. В худшем случае его снова пошлют обыскивать спальню графини Брей.
Он дернул себя за мочку уха, в котором до сих пор звенело от воплей доброй женщины.
– Его светлость ждет вас в кабинете, сэр, – объявил Норткотт, прервав мысли Алека, и пошел вперед, показывая дорогу.
Адам де Курси, граф Уэстлейк, сидевший за письменным столом, поднялся, когда вошел гость:
– А, Макнаб! Какая интуиция! Я как раз писал вам еще одну записку!
– Еще одну? – нахмурился Алек. – Когда я не являлся на ваш зов?
Граф поднял брови.
– Это другое дело и, следовательно, другая записка. Кофе, пожалуйста, Норткотт, – велел Уэстлейк, отпуская слугу, и показал на кресло напротив стола.
– Вы унаследовали титул отца. Он недавно умер. Теперь вы граф Гленлорн, – пояснил он, показав ему распечатанное письмо. Судя по тону, он был недоволен, что Алек не сообщил ему первому.
Но Алек и сам не знал. И даже согнулся, как от удара в живот: удивление было слишком велико. Но он тут же взял себя в руки и спокойно встретил взгляд Уэстлейка.
Да и откуда ему было знать? Он старался почти не общаться с семьей. Все считали, что он давно покинул Англию и сейчас находится на Цейлоне.
Горечь захлестнула его. Значит, отец умер молодым. Как и боялся сын, умер после бесплодной, бесполезной жизни пьяницы. Алек уехал из Шотландии, поссорившись с отцом и мачехой, которая стала главной причиной бегства. Алек возражал, когда отец начал распродавать земли, изменять древним обычаям, существовавшим веками, и в состоянии опьянения писал письма и указы, уничтожавшие прежние союзы. Алек подозревал, что виноват в этом не отец, хотя доказать ничего не мог. Лучше уехать, чем наблюдать, как уничтожают клан.
Он сжал подлокотники кресла, задетый тем, что Уэстлейк узнал обо всем раньше его.
Конечно, вряд ли это имело значение. Просто потому, что наследовать нечего, кроме бесполезного титула, обветшалого замка и горы долгов. С каждым новым поколением наследство все уменьшалось, словно клан был проклят и обречен на неудачи. Его прадед, зная, что грядет война, поставил на исход восстания якобитов, послав нескольких сыновей в лагерь роялистов, а остальных – в лагерь Красавчика принца Чарли. Битва и ее ужасные последствия уничтожили цвет клана вместе с лэрдом и семью из восьмерых прекрасных сыновей. В живых остался самый младший. Парнишка был вдали от дома, не принимал ничью сторону, и англичане позволили ему сохранить то малое, что осталось от Гленлорна. При жизни деда и отца Алека положение все ухудшалось, пока не остались лишь старые легенды о славе Макнабов, что звучали у дымных очагов в ветхих хижинах из уст людей в лохмотьях. Те истории, которые рассказывал отец маленькому Алеку. Но Алек ничего не мог изменить. Он по природе не вождь. Поэтому и покинул дом восемь лет назад, полный новых радужных планов. И проиграл. Он – лэрд Гленлорн? Его клан воистину проклят.
– Да, – сказал он в ответ на объявление графа, так обыденно, словно они обсуждали погоду, словно он знал, но ему было безразлично. Алек не собирался возвращаться в Шотландию, чтобы похоронить отца или принять титул. Правда, он хотел знать, как живут его сестры и члены клана, и сейчас почувствовал угрызения совести. Но тут же их отмел. Что он мог бы сделать, оставшись с родными? Только причинить лишнюю боль.
Он встретил вопрос в остром взгляде Уэстлейка с полным пренебрежением, безмолвно советуя графу не вмешиваться в его дела. Уэстлейк улыбнулся. Алек решил, что не должен удивляться осведомленности графа. Тот знал почти обо всем на свете.
– Собственно говоря, все случилось не так уж недавно. Почти год назад, – сообщил куратор.
Год?! Как же удалось выжить мачехе и сестрам?
Алек скрипнул зубами, но упрямо продолжал молчать, игнорируя вопросительно поднятые брови графа.
– Именно поэтому вы хотели меня видеть? Вы ничего не хотите похитить? Ни за кем не хотите проследить? – пробурчал он.
– Я получил письмо от графини Дивайн, – холодно усмехнулся граф.
– От кого?
Выразительные брови Уэстлейка снова дернулись, удивленно и с некоторым раздражением.
