И неожиданно она ощутила потребность защитить его. Человека, который добровольно бросился ей на помощь, когда никто из ее друзей пальцем о палец не ударил. Если бы ему знать, какой он замечательный! Как его отец может думать о нем по-другому?
– Для меня большая честь принять твою дружбу, Томми.
Редмонд сказал это просто, с очаровательной торжественностью, что заставило Томми вспомнить о его многовековой родословной. Несколько поколений потрудились над тем, чтобы на свет появился Редмонд.
– Взаимно, Джонатан.
Обменяться рукопожатием по этому поводу было бы абсурдом, и, кроме того, Томми не могла позволить себе дотронуться до него в такой момент.
Говорить больше было не о чем, а бальный зал был полон молодых женщин, для которых вечер будет безнадежно испорчен, если Джонатан Редмонд не вернется, чтобы пригласить их на танец.
– Ну что ж… Мне было очень приятно, Томми, – сказал он лишь с намеком на иронию.
– Правда? Спасибо. – Она не стала добавлять: «За судороги удовольствия», потому что это и так подразумевалось и не соответствовало настроению момента.
Редмонд просто кивнул, удивленно приподняв брови, и повернулся, чтобы уйти.
Томми на секунду овладела паника, когда она увидела его уходящим. Его спина, белый воротник и черные волосы над ним, эти широкие плечи, которые с легкостью могли подмять ее под себя, если бы он захотел, – все показалось ей мучительно важным. Томми понимала, что ей страшно. Несмотря на то, какие чувства Джонатан в ней вызывал, на возбуждение, которое пронизывало все ее тело, Томми знала, что в настоящей безопасности она будет лишь в том случае, если будет держать его на расстоянии. Пока.
Томми открыла рот, чтобы сказать: «Насладись этим вечером». Но вместо этого произнесла:
– Коньяк и атлас! – Вот что у нее вырвалось.
Она зажала рот, удивляясь себе самой.
Джонатан замедлил шаг. Потом остановился и медленно повернулся к ней лицом.
– Что ты только что?… – Смысл слов доходил до него постепенно. И так же постепенно светлело его лицо. Джонатан поднял руку и дотронулся до своих губ.
Огнем вспыхнули его глаза.
О, помоги ей, Господи! Джонатан понял, что она имела в виду. Коньяк и атлас – ощущение от поцелуя с ним.
– Это… Это просто вырвалось. – Голос Томми упал до шепота. Она помертвела.
Джонатан молчал и не двигался. Судя по выражению лица, он с трудом сдерживал эмоции. Неподвижный, как статуя. Только глаза сияли и так пронзительно, что у Томми перехватило дыхание. Изучая взглядом ее лицо, он, казалось, пытался найти в нем что-то важное. Бог знает, что ему удалось увидеть, помимо лихорадочного румянца.
Судя по всему, ничего, потому что его рот дернулся в разочарованной усмешке. Как будто Джонатан решил посмеяться над самим собой.
Он кивнул ей, повернулся и ушел. Отправился танцевать с женщинами, которые не приходились ему друзьями.
Глава 18
Утро следующего дня было серым, что полностью соответствовало настроению Джонатана.
Он вышел к завтраку раньше, чем рассчитывал, и даже три чашки крепчайшего кофе не сумели оживить свинец, который вместо крови тек по его жилам. Не помогло и то, что отец уже сидел на своем месте. Вид у того был более встревоженным, чем может себе позволить человек в его возрасте.
Тут Джонатан понял, почему кофе не оказал нужного эффекта. Он испытывал нечто, напоминающее похмелье – страдание от неутоленного желания.
«Друзья!» Какое-то бесполое слово. Огромная жалость. И огромное облегчение в своем роде. Но Джонатан сказал искренне – большая честь быть ее другом. Ведь он не только восхищался ею. Еще ему казалось, что он не достоин ее.
Раньше он никогда так не думал о женщине: как будто ему нужно было добиваться права ее заслужить.
Отец откашлялся.
– Я услышал кое-какие разговоры о колоде карт «Бриллианты чистой воды». Что это значит, сын?
Джонатан замер с вилкой на полпути ко рту. Но быстро собрался, нанизал на вилку кусок яичницы, прожевал его и отложил прибор.
Если отец узнал об их предприятии, значит, они мастерски проделали свою работу.
– А что ты слышал об этой колоде карт, отец?
– То, что ты собираешься выбрать себе невесту из этой колоды карт.
Теперь он пристально разглядывал Джонатана. Глаза его казались более черными, чем обычно.
Джонатан замялся.
– Ах да. Это слухи. Я знаю о них. – Пауза. – А как ты узнал? – спросил он осторожно.
– От твоей матери.
– От мамы? – Джонатан чуть не поперхнулся.
– А та – от виконта Уэрдингтона.
– Какого дьявола!..
– Который узнал их от своей жены.
Джонатан молча закончил фразу: «А та – от своей дочери».
– Виконт Уэрдингтон рассказал, что видел, как ты стрелой вылетел из бального зала. Даже бросил его дочь одну посреди танца.
О, ведь правда! Так он и поступил. Джонатан представил, как это выглядело со стороны, и закрыл глаза. На самом деле дурно отвергнуть девушку, единственный недостаток которой заключается только в том, что она не походит на Томми.
Но леди Грейс любит ходить пешком. Это ее любимое времяпрепровождение! Она сама сказала! Могла бы вернуться на место без провожатого. Джонатана так и подмывало сказать это.
– Я искренне сожалею. Это действительно дурно с моей стороны. Но мне потребовалось срочно выйти.
– Перебрал ратафии? – сухо осведомился отец.
– Один бокал ратафии – это много?
Отец усмехнулся. Он не уважал алкогольные напитки.
– Нет, но…
Отец предпочел не вдаваться в подробности того, что произошло после, вероятно, потому, что они сидели за завтраком.
– Кто такой Клаус Либман?
Итак, отец провел небольшое расследование.
– Очень толковый типограф, который разработал способ печатать цветные изображения большими тиражами.
– А какое отношение ты имеешь к этому делу?
– В компании «Клаус Либман и Ко.» я – «Ко.».
Джонатан с удовольствием увидел, как отец застыл.
– Ты, что… работаешь?
Он сказал это с таким выражением, с каким кто-то другой мог спросить: «Ты, что… прелюбодействуешь?»
– Господи, нет, конечно! Работает Либман. Я лишь выдвигаю идеи и оказываю нужную поддержку.
Только это мог позволить себе джентльмен.
Отец принял это к сведению. Прошла минута, которая потребовалась ему для того, чтобы намазать поджаренный хлеб маслом и мармеладом.
