– Я тебе наподдам, недолго думая, – насмешливо передразнил он.
Джонатан закрыл глаза и медленно, очень медленно устроил голову на спинке сиденья.
Третий раз!
– На твоем месте я бы не стала долго сидеть с закрытыми глазами. Лучше быть начеку, – сказала Томми.
Он открыл глаза и посмотрел на нее так бесстрастно, с таким самообладанием, что ей пришлось спрятать улыбку.
– До Лондона не так уж и далеко, – успокоила его Томми. – Я знаю песню, которая поможет нам скоротать время, – «Бе-бе, черная овечка»…
– Хочешь, чтобы я и тебе наподдал? – ровно спросил Джонатан.
Она сверкнула улыбкой.
Джонатан снова повернулся к мальчишке. Чарли так и смотрел на него, не мигая, не отрываясь, но теперь немного застенчиво.
– Можешь повторить?
– То, что я сказал? Нет, не хочется.
Чарли, шевеля губами, произнес фразу. Было очень смешно, как он старался изобразить четкие согласные и округлые гласные Джонатана. Английский, на котором говорил высший слой Британии, мог показаться мальчишке почти таким же непонятным, как норвежский или китайский.
Чарли попытался еще раз.
– Очень хорошо! – одобрил Джонатан.
Мальчик постарался не заерзать от удовольствия.
– Научишь меня говорить модно, как…
– Как джентльмен? Ты об этом?
– Ну да, – пожал плечами Чарли, словно подразумевая: «Можешь называть это как хочешь».
Однако мальчишка больше не пытался скрыть свой жадный интерес к Джонатану. Острым взглядом он оглядел его костюм, и не для того, чтобы прикинуть его стоимость, как это сделал бы воришка. Нет, в его взгляде было заметно проснувшееся почтение к герою и, без сомнения, попытка сравнения. С самим собой.
– Чтобы быть джентльменом, требуется много чего, господин Чарлз. – Редмонд бросил предостерегающий взгляд на Томми, чтобы та не принялась валять дурака, высказываясь по поводу того, что именно включает в себя это «много чего».
Перестав пинать Джонатана, мальчишка принялся отстукивать ритм пятками по сиденью. Каждый его стук напрямую отдавался в висках у Редмонда. Он поднял голову и пристально посмотрел на Чарли, призывая того к порядку.
Барабанная дробь немедленно прекратилась. Глаза у Чарли были широко открытые и непонимающие, а сам он застыл и смотрел на Джонатана, как зайчишка на лису.
– Благодарю вас, господин Чарлз, – строго проговорил Джонатан. – Это наш первый урок, и поэтому я должен вас предупредить, что джентльмены не барабанят пятками по сиденью. А еще джентльмены никогда не забывают поблагодарить, даже если нужно поблагодарить за прекращение пытки. Кстати, когда вы стучите пятками, это совершенно точно раздражает других пассажиров в карете.
Чарли наверняка не понял, что это означает на самом деле, но явно ухватил суть, потому что заразительно улыбнулся.
– Хорошо, приятель.
Джонатан вздохнул.
– Для тебя, Чарли, я – мистер Френд.
К счастью, Чарли буквально через несколько секунд задремал, закинув ноги на сиденье и упершись ими в стенку. Голова его покоилась на коленях у Томми.
Она осторожно укутала его шалью, продолжая удерживать одной рукой.
– Какой ужасный взгляд имеется в вашем арсенале, мистер Редмонд, – понизив голос, ехидно заметила Томми. – Теперь, наверное, у меня появится несколько седых волос.
Джонатан покачал головой.
– Они жутко утомляют. Все время так и тянет гаркнуть: «Нельзя!» – или: «Прекрати!», – или: «Тихо!», – или: «Замолчи!». Они абсолютные анархисты. У животных больше разума по сравнению с этими созданиями.
– С детьми?
– С кем же еще!
О, как бы сейчас Вайолет смеялась над ним!
Редмонд посмотрел на худую, со следами от кандалов ногу Чарли, торчавшую из-под шали, и ему стало не по себе. Да, он выкрал бы его опять!
Повисла тишина. Нервы постепенно успокаивались. Томми смотрела в окно, скорее всего, не видя ничего. Джонатан наслаждался тем, как теплое солнце мягко высвечивает ее лицо, точеную линию подбородка, высокие скулы.
Он все пытался решить, задать ли ей вопрос, который занимал его. Но выбора не было. Это мучило, как заноза. Ему нужно было получить ответ.
– У него такие же шрамы на лодыжках и запястьях, как у тебя.
Томми едва заметно выпрямилась.
– Правда? – рассеянно спросила она. А сама без явного интереса продолжила смотреть в окно.
Джонатан боялся задать свой вопрос. Но деваться было некуда.
– Тебя заковывали в кандалы на фабрике, Томми? Работный дом продал тебя на фабрику?
Она медленно повернулась к нему. Ее взгляд, словно успокаивая, задержался на нем. Томми ответила очень сдержанно и безо всякого выражения:
– Да.
Джонатан молчал. Он словно оглох и несколько мгновений слышал только пронзительный вой в ушах. Ему пришло в голову, что каждая клеточка его тела таким образом протестует против того, что маленькую рыжеволосую девчонку заковывали в кандалы.
Ее били?
Он почувствовал, что ему не хватает воздуха.
Запястья и лодыжки у нее и теперь были тонкими и хрупкими. С глянцевыми шрамами, уже не так заметными сейчас. Но они останутся навсегда. Навсегда! Редмонд пытался не смотреть на них.
Он сделал глубокий вдох – все, на что он сейчас был способен.
– Почему тебе так важно это знать? – спросила Томми в ответ на его молчание. Голос у нее был спокоен.
– Потому что тебе не хотелось, чтобы я узнал об этом.
У него это вырвалось раньше, чем он понял, что хотел сказать на самом деле: «Потому что я хочу понять тебя».
Поздно! Он тонул, погружаясь все глубже и глубже. На него действовала какая-то особая сила притяжения. Чем больше он пытался сопротивляться, тем больше запутывался и тем меньше думал о своем затруднительном положении.
– Но не потому что я до сих пор страдаю от той травмы, или потому что мне стыдно, или потому что мне немыслимо трудно говорить об этом. Выражение твоего лица переменилось. В Итоне ведь не заковывают мальчиков, не так ли?
– Нет, – после паузы сказал он.
– Значит, тебе просто нужно во всем разобраться, я так понимаю.
Джонатан молчал. Довольно долго, чтобы Томми смогла ощутить слабый налет самодовольства в своем собственном тоне. Довольно долго, чтобы тишина превратилась в мягкий укор.
– Мне не хочется представлять тебя закованной в кандалы. Ни в коем случае! – наконец выговорил Джонатан едва слышно.
Руки у него были ледяные. Лицо окаменело. Ему показалось, что вся кровь отлила от него.
