Сдержав порыв, Тристан сделал шаг вниз по трапу и протянул к ней руки.
– Джемма, не могу поверить, что ты в Европе.
Она долго смотрела на него снизу вверх, пристально вглядываясь в лицо. Он улыбнулся, не в силах скрыть радости от того, что снова видит ее.
Наконец уголки ее милых губ приподнялись, на щеках появились ямочки, о которых он так тосковал. Джемма сделала несколько последних шагов, разделявших их.
– Тристан. Неужели это ты. Я думала, что больше никогда тебя не увижу. Твоя улыбка такая же, как прежде.
Это озадачило. Конечно, его улыбка такая же, как прежде. Наконец-то Джемма в его объятиях, где ей и положено быть.
Тристан прижал ее к себе, какое-то время они стояли неподвижно. Он вдыхал ее до боли знакомый запах, дышал ею, по телу прокатилась волна радости. Неужели все получилось? Он не знал, как случилось, что Джемма оказалась всего в часе лета от него, но сейчас его это не интересовало. Единственное, чего ему хотелось, – поцеловать ее. Все вопросы отошли на второй план, и Тристан прижался к ее губам. Джемма ответила на его поцелуй сначала немного неуверенно, но потом со всей страстью.
– Тристан… – шепнула она таким знакомым грудным голосом.
Наконец-то. Теперь все будет как он хотел.
Глава 14
Если не считать кино, Джемма никогда не видела частный самолет изнутри. Кресла с откидной спинкой, диваны, ванные комнаты. Все гладкое и блестящее. Кожа, стекло и нежнейшая шерстяная обивка. Герб монтовианских королей – орел, держащий в клюве меч, – вышитый на тканях и вы гравированный на хрустальных бокалах. Неудивительно, что «Аргус» не мог произвести на Тристана слишком большого впечатления. Нечто подобное он видел ежедневно. Знакомство с его жизнью в Монтовии началось.
Как только они поднялись в воздух, стюард подал легкий ланч. Джемма была слишком возбуждена, чтобы есть. Тристан тоже съел совсем немного. Они сидели на соседних креслах, но не касались друг друга. Она чувствовала, что еще не готова к такой близости, очень хотелось рассказать новости, но она не знала, с чего начать.
Поэтому она обрадовалась, когда он сам спросил.
– Расскажи, как ты встретилась с новыми бабушкой и дедушкой.
– Они не новые. Я хочу сказать, они всегда были, просто ничего не знали о моем существовании.
– Они действительно за все эти годы ни разу не пытались ничего узнать о твоей матери?
– Мне показалось, они испытали неподдельный шок, когда меня увидели. Думаю, все дело в моих ямочках – у бабушки точно такие же. Элиза шутила, что Клиффорды наверняка потребуют тест ДНК, но они даже толком не посмотрели мое свидетельство о рождении. Они обожали своего сына. Мне кажется, они восприняли мой визит как какой-то нежданный подарок. Знаешь, они мне очень понравились.
– Ты, должно быть, обрадовалась, что в конце концов узнала больше о своем отце. Надеюсь, теперь тебе известно все, чего недоставало.
– Я даже не осознавала, до чего мне этого не хватает. Понимаешь, за всю свою жизнь я видела всего одну фотографию отца. Дом Клиффордов полон ими. Он был очень красивым. Судя по всему, мой отец был из тех enfant terrible, которых все обожают. Он бросил Оксфорд и уехал жить в горнолыжный приют, где и встретил мою мать. Его родители надеялись, что, столкнувшись с трудностями, он вернется домой, но он погиб. Известие о том, что он успел жениться, стало для них полнейшим шоком.
– А что насчет того, как они обошлись с твоей матерью?
– Я их не оправдываю. Я и сейчас считаю, что это позор. Но, судя по всему, эта семья баснословно богата, и они уже сталкивались с охотницами за состоянием. Я сказала, что моя мать понятия не имела о деньгах, так же как и о социальных различиях в английском обществе.
– Ну что ж, я рад, что вы все выяснили.
Джемма почувствовала в его словах невысказанный вопрос.
– Хочешь понять, зачем я решила рассказать о своих приключениях тебе?
– Да. Ты ведь недаром включила смартфон, решила связаться со мной. Могу предположить, это как-то связано с твоим знакомством с Клиффордами.
– Ты прав. Но прежде чем расскажу, я должна кое о чем тебя спросить. Через две недели у тебя день рождения. Я прочитала в журнале, что по этому случаю запланирован большой прием. Скажи, ты обручен? Нашел подходящую невесту?
– Нет.
Джемма не удержалась и шумно с облегчением выдохнула.
Тристан посмотрел ей в глаза:
– А ты? У тебя кто-нибудь есть?
– Нет. Никого с тех пор, как…
– Хорошо. – Он тоже не скрывал облегчения.
– Прежде чем расскажу, что произошло в доме бабушки и дедушки, я хочу, чтобы ты знал: я ничего от тебя не жду и понимаю, что мы знакомы всего неделю, но…
– Всего неделю? Джемма, у меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь.
Он нежно поцеловал ее в губы, но этого оказалось достаточно, чтобы в ней вспыхнуло страстное желание и захотелось повернуться к нему, наклонить к себе его голову.
Нет, сначала надо рассказать.
– Возможно, тебе будет интересно узнать, что особа, с которой ты сейчас разговариваешь, выражаясь словами ее вновь обретенной бабушки, «весьма родовита».
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Джемма и сама не сразу осознала значение бабушкиных слов и, хотя теперь с достаточной уверенностью могла их повторить, волновалась, будто по-прежнему не до конца в это верила.
– Как выясняется, по линии бабушки я являюсь дальней родней принца Уильяма, герцога Кембриджского. Родство идет от нашего общего предка короля Георга II, кровными родственниками которого также являются члены датской королевской семьи. Одна из этих линий не совсем чистая, но, похоже, на моей генеалогии это никак не сказалось.
– Невероятно.
На лице Тристана застыло выражение полного недоумения, Джемма не могла его винить. У нее наверняка было такое же лицо, когда бабушка рассказывала это.
– Я тоже так подумала. Честно говоря, я с трудом верила. Но они показали мне фамильное древо, к которому теперь добавят еще одну ветку: моего отца, мою мать и меня.
– И это после всего, что я сделал…
– Что ты хочешь сказать? Что ты сделал?
– Не важно, об этом потом.
Она решила позже обязательно спросить, что он имел в виду, а сейчас ее больше волновало, как он воспримет новости.
– Я хотела спросить, достаточно ли я «родовита», чтобы наши отношения были не столь невозможными, как раньше. Правда, не могу сказать, что я перестала быть простолюдинкой. Но если говорить о «крови», как называет это бабушка, я даже представить не могла, что я такая благородная особа.
– Прости меня, Джемма. Тут есть о чем подумать. Я до сих пор не могу прийти в себя.
