Через шестнадцать лет после первого опыта трансформации Махарши пережил новую смерть. Выйдя из пещеры для совершения омовения, он вдруг увидел перед собой яркий белый свет. Потом силы начали покидать его тело, и оно стало умирать. У него замерло дыхание и почти остановилось сердце. Махарши оставался свидетелем происходящего, не испытывая ни желания жить, ни страха перед гибелью. Через некоторое время в его тело вошел мощный импульс энергии, и оно снова ожило. Так им был получен еще один импульс Божественной Милости, про который, во всяком случае, нам известно. На деле их могло быть гораздо больше, но эти два – связанные с переживанием смерти – были, по всей видимости, наиболее яркими. Импульсы Милости могут быть разными по силе и глубине, и трансформация, вызываемая ими, тоже разная. Мы привыкли выискивать в жизнеописаниях мистиков только один или два больших и главных импульса, получение которых чаще всего и сопровождается ощущением умирания, но на деле подобных импульсов приходит обычно намного больше. Они приводят к менее глубокой трансформации – это да – но природа импульса остается прежней. Так или иначе, Махарши пережил целых две мистических смерти и, конечно, прошел через серьезное преображение. Что и сделало его самым настоящим мистиком.
Мистиками не рождаются – ими становятся. Сколько бы мистически ни был настроен человек, сколько бы он ни развивал в себе экстрасенсорное восприятие или экстраординарные способности – но пока он не получит импульса Милости Бога, его изменения не будут иметь в себе качества преображения. Он может развиваться, улучшать свой ум, полировать и осознавать эмоциональные реакции, но суть и сущность его не поменяются. Только импульс Милости дает не улучшение и развитие, но трансформацию. Или – второе рождение, как говорили мистики прошлого.
Около двадцати лет Махарши провел в пещере, живя отшельником и большую часть времени проводя в безмолвии. За это время у него появилась группа последователей, которые сопровождали его во время омовений и старались быть ближе к своему молчаливому гуру. Это, в общем, тоже часть традиции – если в Индии в течение долгого времени сидеть молча, не обращая внимания на происходящее, то ученики вскоре подтянутся. Хотя возможно, что Махарши к тому же излучал некую силу и свет. А потом, по истечении двадцати лет затворничества, случилось падение – но опять только с точки зрения индийской духовной традиции. Рамана ушел из дома в семнадцать лет и больше никогда в него не возвращался, но когда к нему приехала мать вместе с братьями, Махарши покинул пещеру и поселился в домике на склоне горы, став, таким образом, домохозяином. С точки зрения индийской духовной иерархии Махарши превратился в обывателя, но его это, похоже, нисколько не беспокоило. К этому моменту его поиск был завершен, и он, в принципе, мог жить так, как захочет, хотя и став предметом для обсуждений и осуждения тех, кто остался в своих пещерах.
Махарши жил домохозяином до момента смерти матери, а сразу после этого на месте, где стоял его дом, стал строиться ашрам, благо людей, желающих лицезреть Раману воочию, уже было много.
3
Люди любят болтать друг с другом. Для многих возможность сказать что-либо о себе – пусть даже сущую глупость – является очень важной. Сейчас эта человеческая черта особенно ярко проявляется благодаря социальным сетям и блогам в интернете. Но объяснить популярность Махарши одним только «сарафанным радио» и болтливостью людей никак не получится. К нему ехал тот, кто просто увидел его на фото и сразу же ощутил внутреннюю потребность встретиться с ним лично. Другому Махарши являлся во сне – в общем, оповещение о существовании великого мистика происходило по-разному. И тут мы возвращаемся к вопросу, который я сформулировал в самом начале этого текста: почему же одним мистикам приходится искать себе учеников, а к другим они сами стекаются отовсюду?
Ответ кроется в выборе Махарши, который он сам совершил в начале своего Пути. Выбрав уединение и молчание, он создал ситуацию, в которой ему либо оставалось сгинуть в безвестности, либо нужно было создать условия, в которых ему пришлось бы работать с людьми. И тут мы снова возвращаемся к вопросу судьбы мистиков – что в ней предопределено изначально для каждого из них, а что возникает в процессе их работы над собой. Ведь нельзя же сказать, что Махарши сидел и бездельничал в своей пещере – погружение внутрь себя, поверьте мне на слово, работа не из легких. Но Рамана – в силу своей индивидуальности – встал на Путь недеяния, практически став даосом, и тогда начались чудеса. Чтобы Махарши мог направить людей к Господу, сначала Господь приводил их к нему. Здесь и тайна, и парадокс. Одно можно сказать со всей определенностью – Рамана на такой поворот событий совершенно не рассчитывал. И даже если кто-то захочет провернуть нечто подобное – заставив Господа приводить к себе людей – ничего из этого не выйдет.
У каждого настоящего мистика есть собственная уникальность, раскрывающаяся во взаимодействии с Богом. И кому-то нужно пройти через унижения, непризнание и даже покушения на свою жизнь, чтобы его Работа была выполнена так, как нужно Господу. Лишения и тяготы, крушение уже построенного создают необходимое трение в Работе мистика, открывая перед ним, в то же время, новые возможности. Так выковывались многие учения и послания, и большинству из них невозможно было бы появиться на свет в тепличных условиях. У Махарши их тоже, можно сказать, не было. Поживите-ка в пещере (пусть даже в индийской и на священной горе), питаясь подаянием, лет этак хотя бы пять, и сами все поймете. Но внешний его успех выглядит очень легким и быстрым и таким, по сути, и является. Первые последователи у Махарши появились достаточно рано, и он их не искал, хотя и не гнал тоже. Надо сказать, что и позже, уже во время существования ашрама, Рамана просил допускать к нему людей, искавших встречи, и днем, и ночью – в любое время суток. Понятно, что ночью к нему никто не приходил, однако Махарши продолжал обозначать свою доступность для искателей. Возможно, что так в Махарши проявлялась объективная совесть по Гурджиеву – чувство ответственности (или даже долга) перед теми, кто ищет Истину. Уникальность Раманы Махарши проявилась в ситуации, когда его присутствие открывалось людям самым волшебным и мистическим образом, и тогда они могли прийти к нему и получить то, в чем нуждались. А деятельная натура того же Гурджиева требовала постоянных перемен, движения, в котором он вольно или невольно все время и находился. Так что каждый получает те условия для реализации и выполнения Работы, которые ему подходят лучше всего. Но далеко не все оказываются способными использовать их в полной мере.
Появление сначала последователей вынудило Махарши что-то им давать, отвечать на вопросы, давать пояснения и рекомендации. Так последователи постепенно становились учениками, а Махарши начал превращаться в Учителя.
4
Учение Махарши принято сводить к адвайте, по принципу «понять – значит упростить». То, что мистик может не быть одномерным, большинству поклонников Махарши попросту не приходит в голову. Точно так же многим искателям трудно принять многомерность Истины, разные положения и проявления которой кажутся им взаимоисключающими. Тогда их умы их начинают протестовать против соединения того, что с точки зрения их одномерного опыта является несоединимым, и тогда же ревностные искатели ищут «правильного» объяснения тех положений учения, которое вызывает у них непонимание и дискомфорт. Так было не только с Махарши, так бывает почти со всеми Мастерами и Учителями, которые сознательно не уплощают свое послание для того, чтобы оно могло быть воспринято самыми плоскими умами.
