Неправильно было бы думать, что надвигающаяся война грозит только Советскому Союзу или хотя бы в первую очередь ему. Ведь факт, что занятие Рейнской области гитлеровской армией создает непосредственную угрозу для Франции, Бельгии и других европейских стран. Также факт, что ближайшие завоевательные планы Гитлера направлены на захват территорий в соседних государствах, где имеется немецкое население.
Если Гитлер сегодня говорит о „суверенитете Германии", то завтра он будет говорить о „суверенитете всех немцев“. Под этим лозунгом он будет пытаться осуществить аннексию Австрии, уничтожение Чехословакии, занятие Эльзас-Лотарингии, Данцига, южной части Дании, Мемеля и т. д. И это вполне понятно: германскому фашизму гораздо легче послать армию сначала на захват территорий соседних государств под лозунгом „национального объединения всех немцев" и лишь потом – на войну с могущественной страной Советов. Германский фашизм, укрепляясь на Рейне, создает угрозу также и независимости польского народа, несмотря на то, что теперешние правители Польши находятся с ним в союзных отношениях»493.
Остается лишь удивляться прозорливости Генерального секретаря Исполкома Коминтерна.
Глава 9
Зачем Красной Армии коридоры через Польшу?
Мистер Резун задается вопросом: «Что есть „косвенная" агрессия?». Поскольку представители англо-французской делегации не могли дать определение «косвенной» агрессии, постольку они не могли подписать договор.
Заламаншский «исследователь» на 101-й странице пишет: «Тактика у Сталина совсем простая – выдвигать неприемлемые требования: давайте, господа, договоримся так – вы начинаете усмирять Германию как в случае прямой, так и в случае „косвенной агрессии".
Это детский мат.
После такого предложения делегации Британии и Франции оказались в дурацком положении. Подпиши они договор о том, что готовы напасть на Германию в случае „косвенной агрессии" с ее стороны, и тогда Сталин перед всем миром потребует выполнении этого обязательства. Под термином „косвенная агрессия" можно понимать все, что угодно. И Сталин будет прав, требуя, чтобы Великобритания и Франция объявили войну Германии в ответ на любые ее действия.
Если не подпишешь договор, тогда Сталин объявит, что Великобритания и Франция – пособники агрессора, что они не желают обуздать Гитлера».
Во-первых, ни представители Англии, ни представители Франции не могли подписать никакого договора. Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов подтверждает отсутствие полномочий у представителей Англии и Франции на переговорах в Москве подписывать какие-либо документы: «Встретившись на следующий день, мы предъявили свои полномочия „вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе“. Но тут обнаружилось, что наши коллеги нужных документов с собой не захватили. Французский генерал Думенк предъявил бумагу не очень определенного содержания. В ней было сказано, что генерал уполномочен „договориться с главным командованием Советских Вооруженных Сил по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудничество между вооруженными силами обеих сторон“.
Адмирал Дрэкс не мог предъявить вообще никаких документов. Он не имел и письменных полномочий. Подобное, мягко выражаясь, легкомыслие даже ребенок не мог расценить как рассеянность или забывчивость придворного адмирала и английских дипломатов»494.
Что касается определения «косвенная агрессия», то, во-вторых, по свидетельству советского посла в Лондоне в 1932–1943 годах И.М. Майского, Англия и Польша договорились о взаимных гарантиях между этими странами, в которых упоминалась не только «косвенная» агрессия, но и «какая-либо акция». И эти термины у двух договаривающихся сторон никаких вопросов не вызвали: «Три дня спустя в Лондон приехал Бек, польский министр иностранных дел и фактический лидер „правительства полковников“. Он пробыл здесь три дня и вел переговоры с Чемберленом и Галифаксом. В результате этих переговоров односторонняя английская гарантия Польше была превращена в двустороннюю с тем, что в случае, если „какая-либо акция“ будет угрожать британской независимости, Польша также приходит Англии на помощь»495.
И далее И.М. Майский продолжает: «6 апреля (1939 года. – С. Ж.) в разговоре с Галифаксом я спросил, будет ли гарантия подкреплена военными переговорами между генеральными штабами обеих стран. Ответ министра иностранных дел был очень характерен:
– Переговоры между штабами, конечно, не исключены. Возможно, они будут найдены удобными. Но пока об этом ничего определенного не решено.
На мой дальнейший вопрос, как понимать сделанное в заявлении премьера о переговорах с Беком выражение, что каждая из сторон придет на помощь другой в случае „прямой“ или „косвенной“ угрозы ее независимости, Галифакс, пожавши плечами, ответил:
– Да, это, несомненно, вопрос, по которому должна быть создана ясность, но о нем мы с польским правительством еще будем вести переговоры»496.
Английский фальсификатор кипит «благородной» ненавистью на 104-й странице: «Проще говоря, вопросы безопасности Польши решались без ее участия, как будто она не являлась суверенным государством, как будто уже списана со счетов, как будто не в Варшаве, а в Париже и Лондоне должен решаться вопрос, пускать Красную армию на польскую землю или не пускать.
…Представьте себе, что какие-то люди за закрытой дверью между собой решают, пускать в ваш дом посторонних или не пускать. Вас они в свою компанию не зовут. Договорились между собой, высовывают головы из-за двери: эй, мужик, ну ты как, согласен?
Я бы таких мудрецов послал подальше. И правительство Польши поступило именно так. Иначе оно поступить не могло и права такого не имело! В любом случае принципиальная политика является единственно верной. Правительство Польши в данном случае проявило глубокую принципиальность. Честь и хвала!»497
Вопрос о безопасности Польши решался летом 1939 года, а за год до этого решался вопрос безопасности и территориальной целостности Чехословакии. Чехословацкое руководство понадеялось на защиту своей независимости со стороны Англии и Франции, но было предано своими «союзниками». Причем Англия и Франция по отношению к руководству Чехословакии поступили именно так, как написал мистер Резун: «Договорились между собой, высовывают головы из-за двери: эй, мужик, ну ты как, согласен?».
У. Черчилль подтверждает пренебрежительное отношение участников Мюнхенского сговора к официальным представителям Чехословакии: «Итак, Чемберлен вылетел в Германию в третий раз. Об этом памятном свидании было написано очень много. Здесь возможно только подчеркнуть некоторые его характерные особенности. Россия не была приглашена. Точно так же и самим чехам не позволили присутствовать на совещании. Правительство Чехословакии было уведомлено вечером 28 сентября в нескольких словах о том, что на следующий день состоится совещание представителей четырех европейских держав. Согласие между „большой четверкой“ было достигнуто без промедления. Переговоры начались в полдень и продолжались до двух часов ночи. Меморандум был составлен и подписан в 2 часа ночи 30 сентября. По существу это было принятие годесбергского ультиматума. Эвакуация Судетской области должна была быть проведена в пять этапов, начиная с 1 октября, и закончена за 10 дней. Окончательное определение границ предоставлялось международной комиссии. Документ был вручен чешским делегатам, которым позволили приехать в Мюнхен узнать о решении»498.
