Часть воинов на трех кораблях осталась у новоявленного короля Милфреда, остальные – дюжина судов! – отправились с ярлом. Все те, кто был родом из славного Альдейгьюборга и близлежащих мест, те, кто хотел вернуться на родину и взять свое! Гендальф Странник обещал им всё – и власть, и земли.
Душа вождя викингов пела, а в сердце поселилась спокойная радость. Он возвращался на родину не как изгой, а как человек, имеющий право на трон и на все земли в разливе Свири-реки и почти до Воложбы. Рядом с ярлом стояла его супруга, Эдна Златые Власа, дочь Эйрика Железной Руки, могучего конунга приладожской веси. Слухи и сплетни о том, что юная Эдна побывала в плену рабыней, мало того – наложницей, теперь мало кого волновали. Если б девушка оставалась просто девой, тогда – да, опозоренная, она лишилась бы права на наследство отца, однако ныне она – замужем, «за мужем», и Гендальф-ярл отвечал за нее, как за себя. Слово столь знаменитого морского вождя, и тысяча его воинов на двенадцати кораблях могли заткнуть глотку любому! А ну-ка, кто тут что-то вякнул против королевы Эдны? Покажись, кому жизнь не мила? Нет таких? То-то!
Оттого и была уверенность, была радость и была надежда на то, что все сложится хорошо. Все свои дурные мысли о том, прежнем, мире ярл старался гнать, да и в походе некогда было рефлексировать, всегда находились дела.
«Конь пучины», построенный на ладожских верфях драккар погибшего Регина, так и оставался флагманским судном ярла. Пусть не самый большой, зато самый быстрый, даже на веслах «Конь» легко делал десять-двенадцать узлов – не каждый угонится, далеко не каждый.
Славный корабль имел не менее славную команду. Здоровяк Рольф Кривая Секира, сын Сигурда Черное Весло, с виду бесшабашный, но расчетливый и умный. Проворный в битве Фридлейв Острый Топор, светлоусый и темноволосый викинг с Паши-реки, его друг и старый товарищ рыжий заика Атли Холодный Нож, с ними в друзьях и опытный кормчий Горм Синий Плащ, родом из Альдейгьюборга. А еще и Ернуд, и Гудред, и Хальвдан, и Гнорр Желтый Зуб, и множество самых свирепых воинов, преданных своему вождю. Ну и, конечно же, юный Херульф Отважный, именно ему вождь когда-то подарил свой меч! И не зря.
Честно сказать, юноше было тяжело уходить все дальше и дальше от своей солнечной родины, но он дал клятву вождю, привык к жизни викинга и иной уже не хотел. Жалко было покидать Англию, Магонсет, где осталось так много друзей. С Эдвином Херульф простился, как с братом, а с его невестою Уттой – как с сестрой. И еще в сердце юноши оставалась та девчонка из далекой Таррагоны… Где ж она теперь? Что с ней? Знает один Бог.
Он так и не стал язычником, юный Херульф Отважный. Прилежно молился, когда было время, и никогда не врывался в церкви. Даже отстоял службу перед тем, как отправиться с ярлом в столь далекий поход.
Король Магонсета Милфред проводил викингов с облегчением, что вполне объяснимо: какому же монарху хочется иметь у себя под боком сонмище воинственных язычников, подчинявшихся ему лишь формально? С другой стороны, король Бургред, заключив перемирие с властелином Нортумбрии Эллой, вновь собирал войска вокруг Нотингема, желая расправиться со своим непокорным вассалом. Правда, пока что – кишка была тонка! У Милфреда, кроме собственной дружины и ополчения, еще имелось и три драккара викингов. К тому же Элла славился своим коварством и мог нарушить перемирие в любой момент. И еще были даны.
* * *
В устье большой и широкой реки, называемой викингами покойного Регина «Нево», корабли Гендальфа-ярла вошли в самом начале мая. Окрестные берега зеленели первой нежной листвой, по заливным лугам распались бархатным золотом одуванчики, и широко разлившаяся река казалась морем. Шли осторожно, на веслах. Хотя кормчий Горм Синий Плащ все же был местным, но и он не рисковал плыть вверх по реке под парусом, Нево славилась своим коварством, тем более сейчас, когда, кроме песчаных наносов и мелей, еще царапали борта драккаров коварные, не успевшие растаять льдины.
Однако же вовсе не льдин и фарватера следовало сейчас опасаться пуще всего! Люди! Местные жители. Они, конечно, уже заметили чужие корабли и предприняли меры. Даже самая широкая река все же не море, все суда на виду. Легко можно подать по берегам весть, укрыть до подхода викингов все добро, устроить засаду.
Насчет последнего, правда, Странник все-таки сомневался. Неужто по окрестным лесам сыщется тысяча больных на голову человек, готовых ринуться на драккары? А ради чего, собственно? Разве что защитить свою землю? Так викинги Гендальфа ни на кого не нападали, просто плыли себе и плыли. И тем не менее ухо приходилось держать востро!
Словно предчувствуя опасность, Гендальф запретил ночевать на берегу. Вечером, когда солнце клонилось к закату, викинги лишь разложили на берегу костры, перекусили, на ночь же встали на рейде, на якорях, невдалеке от пологого мыса, поросшего густым кустарником и травою.
– Этот лес… чаща… – тревожно протянула Эдна, укладываясь спать в разбитом на корме шатре. – Все такое дикое, неродное.
– Это же твоя родина! – улыбнулся ярл.
Расчесывая волосы гребнем, девушка покачала головою:
– Нет, моя родина дальше. По Свири-реке, по Ояти, Паше. Все это – наши земли. Теперь – и твои.
– Не думаю, что на них не нашлось хозяина, милая.
Вождь ласково погладил жену по спине, провел рукою по волосам, мягким, струящимся, словно напоенным медом и солнцем. Ах, как хотелось прижать супругу к себе, стащить с нее рубашку, накрыть поцелуем грудь… Хотелось! Но супруги сдерживались, ибо рядом, на драккаре, спали викинги, и было бы неправильным сейчас заниматься любовью, можно сказать – при всех! Шатер, как и туристская палатка, давал лишь иллюзию сокрытия от чужих глаз, даже малейший шорох был хорошо слышен всем.
– Все ж таки зря мы так осторожничаем, ярл, – зевнув, бросил со своей скамьи Рольф Кривая Секира. – Кто же осмелится напасть на нас ночью? Нарушить все обычаи, все законы войны.
– В этих лесах живут вовсе не норманны, славный Рольф, – тихо возразила Эдна. – Здесь есть чудь, есть ижора. Дикие племена, поклоняющиеся своим жестоким каменным истуканам. Кто помешает им напасть ночью? Викинги – славная жертва.
Здоровяк ничего не ответил, лишь снова зевнул да коротко бросил Херульфу:
– Эй, Ульф, не спи!
Ульф – так уже давно все звали отважного испанского парня. Ульф Отважный, Ульф из Толедо, Ульф Гот… Ульф – сокращенное от Херульфа. А как еще сократишь, не Хером же мальчишку звать?
Рольф с Ульфом караулили полночи на пару. На других драккарах тоже выставили часовых, время от времени перекликавшихся между собой криками болотных птиц. Кругом стояла тишь, лишь иногда прерываемая плеском рыбы на плесе да отдаленным кукованием кукушки.
Весь день напролет шли дожди, иногда даже сильные, но к вечеру повезло – распогодилось, на небе сияла золотом молодая луна, сверкали россыпью звезды. Ветер почти совсем стих и лишь легкое его дуновение шевелило вымпел на мачте флагманского корабля. Синий стяг с изображением ворона. «Конь пучины» стоял на краю флотилии, вверх по реке, остальные драккары – ниже. Все паруса были сняты, аккуратно свернуты и уложены – слишком уж дорого стоили, слишком уж много шерсти на них уходило и много труда.
