Закончилось всё неплохо. Этот Дитрих оказался славным малым, хоть и наивным. Вино – великолепным, настроение к окончанию посиделок – отличным, и единственной проигравшей оказалась так и оставшаяся для меня неизвестной дама, которая без толку пролежала на кровати всё то время, которое могла провести вдали от мужа, не вызвав его подозрений.
Я пил совсем немного и поэтому вечером, когда за мной пришёл Митрич, был в полной боевой готовности. Митрич же, напротив, был хмур и неуверен.
– Может, ну его? Подождём немного, как ты свою палочку получишь, тогда и покажем этой твари, какое её место в этом мире.
– Не переживай, Митрич. Мы с Кузьмичом этот вариант уже апробировали, так что всё будет хорошо. У меня вот только просьба к тебе будет.
– Давай свою просьбу.
– Я бы хотел волосы кикиморы получить.
– Тьфу ты! Та кто ж до охоты шкуру делит?! Победим, так забирай ты, чего хошь.
Подойдя к границе владений кикиморы, я внутренне собрался. Однако спокойно уйти на серые пути мне не дала кикимора. Появившись перед нами, но благоразумно не заходя за границу своих владений, она подбоченилась и заговорила:
– Что, чадушко, опять пришёл кикимору обижать? Не выйдет у тебя теперь ничего, не старайся. Иди ко мне, я уж себя потешу, позабавлюсь с тобой.
Не обращая на неё внимания, я скомандовал Митричу:
– Давай!
Миг – и я на серых путях. Сам-то я на них уйти ещё не могу, но вот передвигаться самостоятельно и в любой момент по своему желанию их покинуть – уже пожалуйста. Митрич подсветил мне место, куда следовало стремиться, и я пошёл. Границу владений кикиморы я переступил уже на втором шаге, и она немедля появилась передо мной. Слегка ударив, так, чтобы не убить, а только помучить, она с изумлением обнаружила, что мне её удары не страшны. Тогда она ударила в полную силу. Один из моих защитный артефактов не выдержал и рассыпался. Это не осталось незамеченным кикиморой. Она засмеялась торжествующим визгливым смехом:
– Что, чадушко, слабоваты твои побрякушки против кикиморы-то! – Она приготовилась нанести новый удар, но в этот момент я ударил на опережение. И с восторгом наблюдал за тем, как несильное, в общем-то, заклинание корёжит врага, причиняя ей нешуточную боль. Моя задумка полностью себя оправдала!
Уже не опасаясь, я двинулся к подсвеченному для меня Митричем участку. Несколько шагов – и я на месте. Кикимора ковыляла сзади, стремясь догнать меня. Выглядела она уже не страшным врагом, а жалкой побирушкой. Ноги, кстати, у неё отросли, хоть и были значительно тоньше тех, которые лежали у меня и дожидались своего часа. На миг мне стало её жалко, но увидев, с каким упорством она пытается дотронуться до меня, схватить страшными синюшными руками, какой яростью светятся её глаза, я вспомнил, что если только ей удалось бы вытолкать меня с серых путей, я бы вновь, как и год назад, оказался полностью в её власти. Эти мысли мигом прогнали мои сомнения и жалость, и я вновь ударил её тем же заклинанием. Взвизгнув, она покатилась от меня, а я наконец дошёл до места, где находился скелет Карла. Вынырнув с серых путей, я стал разбрасывать кости в разные стороны. В конце коридора появилась кикимора. Увидав, что я делаю, она бросилась ко мне:
– Не сметь, мальчишка! Не сметь!
Полосуя воздух передо мной когтями, она стремилась уничтожить меня, но мои амулеты ещё держали. Не успел я подумать, где же этот демонов Митрич, как он появился за спиной кикиморы, опять применив свой трюк с давлением. Кикимора охнула и распласталась по полу. Митрич подошёл и одним движением – рука сначала опустилась почти к кикиморе, а затем резко, как будто вырывая что-то невидимое, пошла вверх, одновременно сжимаясь в кулак, выдрал ей все ногти. После этого подошёл ко мне. Кикимора освободилась от гнёта и стала кататься по полу, подвывая и прижимая к себе руки.
– Великое ты дело сделал, человек. Должник я твой навсегда, – поклонился мне Митрич.
– Благодарю за помощь, уважаемый хозяин дома Митрич, – ответил я подсказанными ранее Кузьмичом словами и поклонился домовому в ответ.
Митрич прошёл мимо и одним движением собрал все кости в мешок, оставив на полу всего одну кость и палочку. Я подобрал их, и мы, не говоря ни слова, пошли в зал алтарного камня. Там, в уголке, Митрич запалил огонь и передал мне кости.
– Покойся с миром, смятенная душа, – произнёс я положенные слова и кинул кости в огонь. Тут же над огнём появился призрак Карла Тодта:
– Прости меня, Митрич, неразумного и Петровичу передай, чтобы зла на меня не держал. Первородный, – тут он повернулся ко мне, – я не могу достойно отплатить вам за то, что вы совершили, поэтому просто примите мою искреннюю признательность.
Я не успел ничего ответить призраку, как он исчез. Огонь погас, а пепел Митрич собрал в мешочек, непонятно откуда появившийся в его руке, и подал мне.
– Глупый был человечек, но хоть не злой. Отнеси это в зал поминовения, Серж Ривас.
– Отнесу, Митрич.
– А это тебе от меня подарочек, – Митрич протянул мне браслет, состоящий из шести продолговатых камешков тёмно-зелёной яшмы на кожаном ремешке.
– Что это?
– Возьми, у костерка поймёшь.
– Спасибо, Митрич.
– И тебе спасибо, Серж Ривас.
Следующий день и сам бал я запомнил плохо. Очевидно, у меня наступил эмоциональный откат от осознания того, насколько близко к краю я подошёл. Достаточно было кикиморе чуть-чуть посерьёзнее с самого начало отнестись ко мне, и всё, она могла бы стащить меня с серых путей в границах своих владений. И тогда у кикиморы просто оказалось бы во владениях на один труп больше. Как всё-таки хорошо, что на планах сущностей атаки с усилением за счёт ментальной энергии становятся мощнее, чем в обычном мире! Так я и победил кикимору – простейший толчок в четыре эона с вплетением в него одного эона ментальной энергии на серых путях оказался значительно сильнее толчка в сотню эонов в обычном мире.
Разобрался с подарком Митрича я только в маркизатстве, и то с помощью Кузьмича. Тот, повертев изделие в руках, зачем-то обнюхал его и даже попробовал на зуб, прежде чем вернуть мне.
– Ты, кажись, о помощнике, в дороге полезном, мечтал?
– Почему мечтал? Хотел и сейчас хочу такого.
– Так вот это – ловушка для подобных помощников. Только пустая она покамест.
Ловушка на астральных хищников? Так это же прекрасно! Уж привязать её к себе так, чтобы они не дёрнулись никуда, я точно смогу.
Но пока я лишь ехал в Люксембург. Уже подъезжая к городу, вдруг услышал обеспокоенное ржание лошадей, карета резко дёрнулась и остановилась. Выйдя из кареты, я первым делом увидел дрожащих от беспокойства лошадей и мою охрану, успокаивающую их. В этот момент благородный Эшли позвал меня, указывая на север. Обернувшись на зов, я смог наблюдать великолепное зрелище. Как будто все четыре основные стихии собрались в одном месте и вступили в единоборство. Потоки огня, фонтаны земли, стены воздуха и нагромождения воды создавали вместе страшное и завораживающее зрелище. Это зрелище отнюдь не было беззвучным. Непередаваемая какофония звуков, в которых смешались торжество и боль стихий, придавливала к земле. Это продолжалось недолго. Внезапно всё исчезло, и на нас обрушилась тьма и тишина. Нарушил её благородный Эшли:
