– А в дневнике, девочка моя, вообще несколько чистых страниц.
– В смысле? – не поняла Ева. – Он не закончен?
– Если бы, – развёл руками Петропавел. – Такое впечатление, что она писала, а потом по какой-то непонятной причине решила пропустить полтора десятка страниц, оставив чистыми, пустыми, а потом продолжила писать дальше.
– Как, прямо в середине?
– Да. Меня это тоже удивило. Возможно, собиралась что-нибудь вписать туда позже… Да так и не успела.
– Вы точно уверены, что у неё не было детей? – вдруг спросила Ева, даже не успев пожалеть об этом.
– Послушай. – Петропавел внимательно посмотрел на неё. – Ты мне уже не в первый раз задаёшь этот вопрос, девочка моя. Что тебя волнует?
– Я… – Ева уже была близка к тому, чтобы рассказать о сходстве, но что-то остановило её. – Я не знаю.
– Лидия была прекрасным человеком. – Петропавел светло улыбнулся давним воспоминаниям. – И моим большим другом. Делились разными секретами, как брат с сестрой, молоды были… Я бы знал. Детей у неё не было.
– Ясно.
– Ева. – Петропавел взял её за руку, и ностальгические нотки покинули его голос. – Что ты хочешь мне сказать?
– Пока не знаю, – призналась девушка.
– Узнавай быстрей и говори. Не тяни с этим.
– Хорошо, – пообещала она.
Ева поняла, что её остановило рассказать о сходстве. Они были очень близки, друзьями, почти как брат с сестрой. И всё же у Лидии, возможно, была тайна. Даже от Петропавла. И если это так, то это её тайна. Что-то очень важное для неё, раз имелись основания скрыть это ото всех. А если это не так, то нечего и языком зря чесать. Надо прежде внимательно всё выяснить. А потом всё равно рассказать Петропавлу. Рассказать, что сейчас, в эту самую минуту в Икше, городе призраков и видений, осаждённая в колокольне, возможно, находится тайная дочь президента Лидии. А спасательная экспедиция по поиску Хардова, начатая Тихоном, идёт на выручку и ей.
* * *
Петропавел оказался прав. Ни в дневнике, ни в личной переписке президента Лидии Ева не нашла ничего нового. И действительно, только не в середине дневника, а ближе к концу она обнаружила полтора десятка пожелтевших от времени, но совершенно чистых страниц. Ева разочарованно закрыла дневник. Нигде никаких указаний на то, что у Лидии мог быть ребёнок. У неё просто не хватало времени, чтобы позволить себе счастье материнства. И хоть Лидия была замужем, вся её жизнь оставалась на виду. И всё равно Ева решила поговорить с Петропавлом о загадочном сходстве.
А потом что-то случилось.
Ева точно помнит, когда это произошло. В кабинете у Петропавла. И как у неё забилось сердце, когда старый гид протянул ей раскрытую ладонь, а в ней лежал манок, бусы Фёдора. Она сразу же узнала и:
– Откуда?
– Передал с курьером. – Петропавел улыбнулся девушке. – Он хочет, чтобы это было у тебя. Надень. Мне кажется, это важно.
А дальше начались расспросы, расспросы, и Ева хотела бы поговорить с курьером, но Петропавел сказал, что не представляется такой возможности – это очень необычный курьер, и заверил её, что с Фёдором всё хорошо.
«И никакой даже коротенькой записочки», – сокрушённо подумала она. А Петропавел словно прочитал её мысли:
– Девочка моя, скоро вы увидитесь. Осталось совсем недолго. Ничего другого, кроме бус, с этим курьером он передать не мог.
И всё равно, засыпая в этот вечер, Ева счастливо улыбалась. А потом снова вернулся этот трескуче-пустотный звук.
Ева поднялась, подошла к окну, раскрыла его. Ничего не происходило. По какой-то причине, этот тревожный звук перестал её пугать. Ева возвратилась в постель. И уже проваливаясь в сон, она услышала:
Трхх-пр-гум-памкм
* * *
Ты всё ближе… Ты здесь. Впусти меня. Возьми ключ. Возьми его. Дневник. Возьми ключ.
Это был сон. Ева знала, что это так. Но её возлюбленный сейчас поцеловал её, и отделаться от ощущения, что поцелуй реальный, было очень сложно. Ева открыла глаза. Ночь тиха, но прежде, чем исчезнуть, Фёдор успел поцеловать её ещё раз.
– Как же я скучаю, – прошептала девушка.
И ночь словно ожила. Звуки, шёпот, шелесты, очертания предметов сделались ярче. Её чашка с недопитым чаем будто бы беседовала с тихонько, как колокольчик, звенящей о блюдце ложкой. В комнату влетели светлячки, их неспешный полёт казался трогательным и грустным. Вероятно, всё это ещё снилось. Окно комнаты было широко раскрыто. И там, на фоне ночного неба чернел силуэт, и два глаза смотрели на неё. Откуда-то Ева знала, что глаза эти могут быть очень свирепыми, но сейчас в них таяло что-то такое же трогательное и грустное, как в полёте светлячков. И Ева совсем не испугалась ночного гостя.
– Кто ты? – позвала она.
Тишина, нет ответа, светлячки летают по комнате, лишь глаза в окне застыли. Ева подняла руку к бусам Фёдора, может, её любимый вернётся, но этот сон во сне заканчивается. Ева слышит:
Впусти меня. Дневник. Возьми ключ. Сможешь прочитать. Возьми его.
Ева просыпается. Теперь уже окончательно. Ночь. Но в окне никого нет. Лишь трескучий звук:
Трхх-пр-гум-памкм
3
Алёшка без расспросов и возражений вернул ей ключ:
– Конечно, он же твой. Бери в любое время.
Парню явно хотелось поболтать, и Ева увидела, как велико огорчение в его глазах, когда сказала, что торопится. Но ей необходимо было срочно проверить. Этот странный сон всё менял. Или был издевательством, дарящим ненужные надежды.
«Трхх-пр-гум-памкм», – услышала Ева, подходя к библиотеке. Она остановилась перед массивными дверьми. Здесь пахло деревом и старыми книгами. Сон, где был Фёдор, странным образом смешался с его ключом для новобрачных и с этим трескуче-пустотным звуком. Ева коснулась бус Фёдора на своей шее: покой, умиротворение, но и тишина. Девушка грустно усмехнулась: а чего она ожидала – разговора? Только… ощущение, что вместе с этими бусами Фёдор словно сделался ближе, не покидало её.
Трхх-пр-гум-памкм
Лицо Евы чуть побледнело, этот сон напоминал о себе, настойчиво требовал действий. «Или это не было сном», – подумала девушка. Тут же опустила руку в карман, взяла ключ, сжала его в ладони.
Дневник. Электрический свет нельзя. Сможешь прочитать. Ключ. Нельзя электричество.
На тумбе у окна Ева обнаружила с десяток масляных ламп. В случае перебоя с электричеством, что происходило довольно часто, ими мог воспользоваться любой желающий. Разрешение на доступ в архив у неё было с собой, и совсем скоро она склонилась над дневником президента Лидии. Крепко сжала ключ в левой руке и смотрела на чистые страницы. Ничего не происходило. И трескуче-пустотный звук больше не повторялся.
