Вот такая я была злая и вредная. Вместо того, чтоб поблагодарить подругу за то, что она скрасила мое одиночество в новогодней ссылке, я злорадно предвкушала Дашкино разочарование.
– Приехали, – сказала, когда электричка замедлила ход.
Дашка с сожалением оторвалась от окна, сунула журнал в сумку и пошла за мной.
Мы выбрались на платформу, поднялись на мост, спустились и направились к автобусной остановке на привокзальной площади.
На площади развернулась предновогодняя ярмарка; палатки, киоски, машины, в глазах рябило от елочных игрушек, гирлянд, новогодних костюмов, ярких этикеток, множества людей.
Мы протиснулись сквозь толпу к своему автобусу, и вскоре он, кряхтя и переваливаясь, выехал с площади и, подпрыгивая на ухабах, повез нас дальше. Всю дорогу мы висели на поручнях, зажатые сумками, елками, свертками, коробками и пакетами, спинами и плечами, среди гомонящих детей и женских возгласов.
К своему стыду, надо признаться, последний раз я была у бабушек в начале прошлого лета. Да и то недолго. А ведь раньше я часто ездила с родителями в деревню. Я любила бабушек. У меня было много друзей среди местных ребят. Но постепенно деревенские развлечения перестали меня интересовать, как-то так вышло.
Конечная остановка. Выбрались наружу, и я поняла, что мы оказались совсем в другом мире.
Все вокруг: и магазин через дорогу, и церковь, и низкие домишки, и деревья – все было покрыто белым снегом. Небо расчистилось, снег искрился на солнце, так что было больно глазам. Дым из печных труб поднимался в морозное небо, на лапах елей лежали целые сугробы сверкающего снега.
– Красиво, – почти пропела Дашка, жмурясь. – Как в сказке.
– Угу, – только и буркнула я в ответ и потопала через дорогу. Дашка торопливо припустила за мной.
Дорогу я помнила хорошо.
Когда-то старшая из сестер, Натуся, показала мне прямой путь через детский садик, где она работала. Там была дыра в заборе. Сама же Натуся ее и проделала, садик граничил с огородом сестер. Потом был ремонт, дыру заделали. Так что нам с Дашкой пришлось обходить по улице.
Вот он, дом тетушек – на высоком фундаменте. Сам дом небольшой, с множеством окошек, глядящих во все стороны. Заброшенный палисадник, протоптанная дорожка к крыльцу. Мы с Дашкой тщательно потопали и обмели обувь веником.
В сенях я крикнула:
– Есть кто дома?
Обитая войлоком дверь распахнулась, выпуская наружу клубы пара:
– Ой, кто к нам приехал! Натуся! Иди скорей, гости у нас! – На пороге появилась улыбающаяся тетка-бабушка Клавдия, или Клаша, как ее называли у нас в семье.
– Заходите скорее, – поторопила она, – чтоб дом не выстудить.
Я толкнула растерявшуюся Дашку вперед и вошла следом.
Большая печь, казалось, негромко гудела, позвякивали крышки кастрюль, кухня была наполнена вкусными запахами. Сестры явно готовились к празднику. Меня расцеловали, Дашке по очереди чинно пожали руку.
Бабушки наперебой расспрашивали о том, как мы доехали, да как родители, да что в школе, при этом они успели освободить нас от многочисленных одежек. Несмотря на отвратительное настроение, я невольно улыбалась, позволяя неугомонным старушкам ухаживать за мной, как за маленькой.
– Какие молодцы! – восхищалась Клаша. – А мы уж и не ждали. Вам, молодым-то, в городе-то, конечно, веселее, я и сама, как была помоложе, все, бывало, в город ездила.
Дашу усадили, и она замерла на стуле, во все глаза разглядывая сестер.
Они совсем не были похожи. Старшая, Натуся, маленькая и худенькая, одевалась по-деревенски: темная юбка, кофта с рукавами, платочек, фартук. Клаша была выше, полнее, пышные, темные с сединой волосы красиво закалывала на затылке и носила городскую одежду.
Я вспомнила о гостинцах, спохватилась, раскрыла сумку:
– Вот, тут мама положила.
Бабушки замахали руками:
– Ишь, каких разносолов навезли! Ни к чему было тратиться, у нас всего припасено и приготовлено!
Но я видела, как раскраснелись они от удовольствия, с каким интересом рассматривали упаковки и коробки.
Сестры споро накрыли на стол «перекусить с дорожки».
– Ну, теперь закатим пир горой! – сказала Натуся.
И снова я вспомнила о том, каким у меня должен был быть этот Новый год. Вспомнила школьное крыльцо, и телефонный разговор, и «зайца». Помотала головой, чтоб разогнать дурные мысли. Надо чем-то себя занять, не пялиться же до ночи в телевизор. Вот если бы бабульки погадали мне на картах. Они знатные гадальщицы.
Я вяло щипала кусок булки.
– Что-то ты, Василиса, какая-то грустная, – заметила Натуся, – болит чего?
– Нет-нет, – отказалась я.
– Это у нее, должно быть, сердешная рана, – пошутила Клаша. Я вздрогнула, бабушка попала в точку. Так и есть, у меня была «сердешная рана», а такие раны, как известно, не лечатся.
– Бабушки, давайте мы что-нибудь поможем сделать, – предложила я, уходя от ответа.
– Нешто вы работать приехали? – возмутилась Натуся. – Аль мы немощные какие?
– Не обижайся, бабушка, я не в том смысле. Воды можем принести, в погреб слазить. Надо же чем-то заняться до вечера!
– Ну, коли так, то до колонки сходите, – согласилась Натуся, – а лучше прогуляйтесь по солнышку, пусть все видят, что у нас гости.
Сестры не позволили нам убрать со стола. И, прихватив по ведру, мы с Дашкой отправились «по воду», а точнее – «себя показать», как выразились бабушки.
Дашка шла за мной по тропинке, протоптанной в снегу, позвякивала ведром. У колонки мы остановились, поздоровались с соседкой. Поздравили друг друга с наступающим. Мы выслушали похвалы, мол, какие мы хорошие, не забываем бабушек и прочее, потом я снова поведала все городские новости, то есть, как обычно, разговоры у колонки заняли минут пятнадцать. Наконец мы набрали воды. Раскрасневшаяся на морозе Дашка не выдержала:
– Прикольно тут, – призналась она, – я же никогда в деревне не была, такая экзотика! Думала, так не бывает.
– Выходит, тебе нравится? – вздохнула я.
– Очень необычно, – ответила Дашка, – слушай, а расскажешь побольше о своих бабушках?
– Ладно, давай воду отнесем, потом расскажу.
Глава 4
О бабушках и не только
Натусю и Клашу я помнила столько же, сколько себя. Это сестры моей бабушки, маминой мамы. Моя бабушка – средняя сестра, она давно уехала из родной деревни, вышла замуж за дедушку и жила отдельно от сестер. У Натуси есть взрослый сын, двоюродный брат моей мамы, он тоже живет в другом городе. А воспитывали его сестры вдвоем. Потому что Натуся рано потеряла мужа. Клаша замужем вообще не была. В детстве она сильно повредила ногу и на всю жизнь осталась хромой. Правда, она никогда не унывала, да еще и других поддерживала.
