В общей сложности из числа советских и монгольских военнослужащих, плененных в ходе халхингольской войны, тем или иным образом вернулось 92 человека. Из их числа:
Примечания:
1. Согласно первому донесению об обмене военнопленными (шифротелеграмма Жукова Ворошилову № 1602 от 28 сентября 1939 г.)
[35] японцами было передано 88 человек (78 военнослужащих РККА и 10 военнослужащих МИРА). Эта же цифра содержится и в неподписанной справке,
[36] подготовленной не позднее 7 октября 1939 года для Ворошилова, но анализ текста этого документа позволяет заключить, что он подготовлен на основе названных выше шифротелеграмм и воспроизводит все их ошибки (например ошибки в написании фамилий). В донесении комиссии по опросу советских военнопленных названы фамилии лишь 77 человек военнослужащих РККА. По японским данным
[37] советским представителям было передано 87 военнопленных. По-видимому именно эту цифру и следует считать верной.
2. В названной шифротелеграмме Жукова упоминается 10 возвращенных из плена монгольских солдат. Однако согласно докладу главного инструктора Политуправления МИРА бригадного комиссара Воронина японцами было передано 9 человек. Документальных данных, разъясняющих причину такого расхождения в цифрах, не выявлено.
[38]
Советские военнослужащие, вернувшиеся из плена, принадлежали:
Примечания:
1. В таблице указаны только соединения (дивизии и бригады), принимавшие участие в боевых действиях.
2. В составе соединенней указаны только части, из состава которых были возвратившиеся пленные.
«Нужно другу заказать как попадать в плен…»
Чем воевать, лучше уйти в плен к японцам, или быть раненым.
Красноармеец кавалерийского эскадрона, дислоцированного в Баин-Тумене, Стёпин.
[39] «Момент попадания в плен. Еще с первой секунды японцы показали свою нечеловечностъ к человеку, а именно: сразу же я был избит прикладом винтовки и чем только мог. Вечером меня привязали к столбу, руки перевязали назад, а конец веревки к столбу и в сидячем положении я просидел всю ночь. Возле меня стоял часовой и, кроме того, офицер, который приказал мне сидеть в таком положении. И ни одного шороха, а также не спать, и как только я ворохнулся этим же моментом раз за разом получал пощечины. Прошла ночь. Утром начался допрос. Зная о том, что японцы так или иначе покончат со мной, я на каждый задаваемый вопрос отвечал «не знаю». При этом самурайский дух разгорался и мне приходилось испытывать сильные побои от нескольких японцев, которые по очереди меня избивали, что оглушало меня, я падал без сознания. Пребывая в таком состоянии они узнали, что я еврей, не стали спрашивать, дали попить чаю с булочкой (очевидно это было потому, что японцы хлеба вообще не едят). После этого связали руки и ноги, как им хотелось, упираясь ногой, чтобы затянуть больше веревку и со словом «жид» я был брошен на пол. Так прошел день. Вечером сыграли тревогу, валяясь на полу каждый бросал меня с угла в угол, наступали на лицо, живот, кто винтовкой ударит, кто плюнет… Но что можно было сделать мне? И приходилось терпеть несмолкающие боли и ждать скорой смерти, чтобы избавиться от этих издевательств. Прошла и эта ночь. Утром сфотографировали, таким образом, чтобы не было видно связанных рук, после чего завязали глаза, руки и ноги положили на грузовую машину, привязав к борту и повезли. Как мячик я подскакивал от быстрого хода машины. Японцы, которые меня сопровождали, смеялись и обратно применяли кулаки. По дороге мы останавливались, собирались люди, что-то говорили, кричали на меня, но не понимая языка я молчал, тогда каждый старался толкануть меня…» (Хаим Дроб).
Об избиениях на фронте написали в своих объяснительных все бывшие военнопленные.
«…Меня самураи взяли, связали руки и ноги проволокой и закрутили газовцами. У меня захватывало дыхание. Самурайский санитар мне давал воды. В таком положении я пролежал одне сутки на фронте, а затем мне раскрутили проволоку из рук и ног и били прикладами. После всех истязаний я не мог поднять рук, а шол как мокрая курица с опущенными крыльями…» (Борис Евдокимов).
«…Когда японцы привели меня в свой окоп, то стали избивать, били до тех пор, пока я не потерял сознание. В штабе я на их вопросы не отвечал, а они меня били. Кушать до обеда 22 августа не давали (т. е. 2 дня). Вместо воды мне кинули песок и говорят – пей…» (Яков Хомутов).
«…При пленении меня схватили за руки, связали и положили возле окопа, и били кому чем вздумается, топтали ногами, сыпали в рот песок, били под бока прикладом, ноги и руки связали проволокой…» (Дмитрий Чулков).
«…четверо суток я пролежал у самураев связанным. За все это время мне ни грамма не давали пищи и не капли воды. Самураи на нас троих отыгрывались, били нас чем попало, зарывали в песок, плевали, харкали и сыпали песок в глаза…» (Николай Шатов).
«…с той же минуты стали бить прикладами по бокам и по голове, связывали специальными путами руки, привезли в ближний городок и начали обыск, сняли с нас все, оставили нас голыми и пистолеты торчали перед грудью, рвали и бросали нас с угла в угол, пить воды не давали, есть дали через большое время 200 гр. японских галет…» (Петр Еремеев).
«…Просил у них пить, а они бросали в лицо песок…» (Федор Гриненко).
«…Связанных нас снимали, водой обливали, пополам с бензином поили…» (Петр Акимов).
«…здесь уже начались издевательства самураев надо мною, кто бил ногой, кто кулаком, кто топтал связанные руки и потом уже подошел ко мне самурайский офицер и обнажив наполовину шашку, стал водить по горлу, я плюнул на него и отвернулся, за это он меня ударил шашкой по голове, отчего я на время потерял сознание, когда я открыл глаза, меня опять подняли и хотели застрелить, но почему-то отставили и потащили за сопку, там били, затем посадили на танк сзади башни и отправили дальше. Когда подвели к офицеру, он ткнул шашкой и ударил в грудь кулаком, я упал на спину, мне завязали глаза и связали ноги…» (Александр Бурняшев).
