В некоторых случаях логика решений Военного Трибунала не поддается, в рамках доступных изучению документов, логическому объяснению. Одним из характерных примеров является дело танкистов Лукашека и Гермашева, попавших в плен 3 июля на Баин-Цагане. О поведении Лукашека и Гермашева в плену никаких компрометирующих данных не имелось, по крайней мере, ни в отчете комиссии по опросу пленных, ни в приговоре трибунала ничего подобного нет. Тем не менее трибунал назначил им совершенно разное наказание – Федор Лукашек, получил 5 лет ИТЛ с поражением в правах на 2 года, а Афанасий Гермашев – 10 лет ИТЛ с поражением в правах на 4 года.
Не обошлось без каких-то внешних обстоятельств и вынесение смертного приговора старшине Хаиму Дробу. В этом случае, однако, имеющихся материалов недостаточно для каких-либо выводов о причинах столь жесткого решения – единственным выделяющимся из общей картины было лишь обвинение его в том, что в плену он «изучал японский язык и пользуясь особым к себе отношением, принимал участие в пьянках в большой группе офицеров и жандармов, высказывал намерение остаться в Маньчжурии». В особое отношение (в положительном смысле) японцев и белогвардейцев к еврею и кандидату ВКП(б) поверить трудно, вероятно, было в его деле еще что-то, оставшееся за пределами доступных документов.
Помимо собственно назначения срока заключения в исправительно трудовых лагерях, военный трибунал мог дополннительно назначить наказание в виде конфискации «всего лично принадлежащего имущества» и в виде поражения в правах на срок от 2 до 5 лет. Из 29 осужденных к различным срокам заключения поражение в правах было применено практически ко всем осужденным по ст. 193-22, за исключением единственного случая, когда осужденный получил максимальный срок (10 лет) без поражения в правах. Для остальных срок поражения в правах мог составить: при сроке заключения 10 лет – 2–5 лет, при сроке заключения 8 лет – 2–3 года, при сроке заключения 5–6 лет – 2 года. Конфискация имущества была применена в 16 случаях. Статистический анализ данных о применении конфискации и поражения в правах показывает, что объяснить логику назначения такого наказания можно только человеческим фактором. Так, трибунал под председательством военного юриста 2-го ранга Пензина был склонен применять конфискацию во всех случаях осуждения на 10 лет, а при меньших сроках принимал решение индивидуально; точно так же индивидуально Пензин подходил и к назначению поражения в правах, назначая от 2 до 5 лет и руководствуясь какими-то неизвестными нам соображениям. Трибунал, руководимый военюристом 2-го ранга Пестуновичем не применял конфискацию никогда, даже при осуждении на 10 лет лишения свободы, а поражение в правах назначал в 3 года независимо от срока или не назначал вовсе. Трибунал под председательством бригвоенюриста Ревзиса рассмотрел только одно дело – о сдаче в плен группы Казакова и, приговорив из 10 человек двоих к расстрелу и восьмерых – к 10 годам ИТЛ с конфискацией, но поражение в правах назначил во всех случаях на 2 года, очевидно считая этот вид наказания маловажным.
Обстоятельства рассмотрения дел капитана Казакова и лейтенанта Еретина, переданных японцами 27 апреля 1940 г. остаются неизвестными. Можно предполагать, что после возвращения из плена они были отданы под суд и, вероятно, приговорены к расстрелу – по крайней мере, Георгий Еретин приказом Управления Кадров Красной Армии № 04 от 23 февраля 1941 года был исключен и списков командно-начальствующего состава Красной Армии «ввиду смерти».
[126] Одновременно он, как, впрочем, и «красноармеец Казаков» продолжают числиться в Книге Памяти как пропавшие без вести на Халхин-Голе.
[127]
В итоге, из 89 бывших военнопленных были признаны виновными и осуждены 38 человек:
Примечание:
В графу «неизвестно» отнесены приговоры, вынесенные капитану Казакову и лейтенанту Еретину, так как документальных данных о названии военного трибунала и вынесенных им приговорах не имеется.
Таким образом, были признаны невиновными и оправданы по суду 5 человек (12 % от общего числа преданных суду военного трибунала), признаны виновными и осуждены – 38 человек. Из 38 осужденных приговорены к смертной казни 8 человек и к различным срокам заключения 30 человек.
Изучение доступных сведений о лицах, подвергавшихся политическим репрессиям,
[128] позволяет придти к заключению что в приговоры, вынесенные бывшим военнопленным, в большинстве своем не пересматривались. Тем не менее, по меньшей мере двое осужденных из 38 были реабилитированы. 12 октября 1992 года Военный Трибунал Забайкальского Военного округа отменил, «за отсутствием состава преступления», приговоры двоим красноармейцам, сдавшимся в составе группы Казакова. По иронии судьбы реабилитированы были лишь лица реально сдавшиеся в плен и доказанно сотрудничавшие с японцами – Спиридон Аликин (именно он при сдаче в плен нес белый «флаг», а в плену был назначен лагерной администрацией старшим группы пленных) и Тимофей Бакшеев (он первым из группы Казакова бросил свое оружие, а в дальнейшем, по показаниям других пленных «всячески выслуживался у японцев» и даже пользовался относительной свободой «…в Харбине, Бакшеева переодевали в гражданское платье и возили к белогвардейцам, где его угощали, возили по ресторанам и магазинам»).
«Как скомпрометировавшие себя пребыванием в плену…»
Дальнейшую судьбу большинства возвратившихся из плена халхингольцев и отношение к ним военного командования, политических органов и властей вообще проследить непросто, так как все имеющиеся сведения весьма фрагментарны. Тем не менее данные военных архивов позволяют установить судьбу практически всех возвратившихся из плена кадровых командиров Красной Армии и, в значительно меньшей степени – младшего командного и рядового состава.
В отношении абсолютного большинства (но не всех) возвратившихся из плена были применены репрессии по партийной линии. Так, из ВКП(б) были исключены старший лейтенант Максимов и майор Стрекалов (последний – уже в 1940 году). В то же время лейтенант Филиппов, несмотря на утрату кандидатской карточки, из кандидатов в члены ВКП(б) исключен не был. Из числа членов ВЛКСМ исключались, по-видимому, только преданные суду военного трибунала – «в связи с настоящим делом»; были ли восстановлены в комсомоле оправданные – выяснить не удалось.
