При допросах мне угрожали, что будет тебе голова долой, если не скажешь правду. Я сказал, что хоть сейчас расстреливайте. В Харбине тоже били.
ДРАНТУС А.А. в/ч 6691
[287]
№ 43
Дроб Хаим Гиршевич
РГВА ф.32113 оп.1 д.662 л.30–32. Машинопись.
Дроб Ефим Григорьевич 16.10.39 г.
ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО ЯПОНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА.
Момент попадания в плен. Еще с первой секунды японцы показали свою нечеловечность к человеку, а именно: сразу же я был избит прикладом винтовки и чем только мог. Вечером меня привязали к столбу, руки перевязали назад, а конец веревки к столбу и в сидячем положении я просидел всю ночь. Возле меня стоял часовой и, кроме того, офицер, который приказал мне сидеть в таком положении. И ни одного шороха, а также не спать, и как только я ворохнулся этим же моментом раз за разом получал пощечины. Прошла ночь. Утром начался допрос. Зная о том, что японцы так или иначе покончат со мной, я на каждый задаваемый вопрос отвечал «не знаю». При этом самурайский дух разгорался и мне приходилось испытывать сильные побои от нескольких японцев, которые по очереди меня избивали, что оглушало меня, я падал без сознания. Пребывая в таком состоянии они узнали, что я еврей, не стали спрашивать, дали попить чаю с булочкой (очевидно это было потому, что японцы хлеба вообще не едят). После этого связали руки и ноги, как им хотелось, упираясь ногой, чтобы затянуть больше веревку и со словом «жид» я был брошен на пол. Так прошел день. Вечером сыграли тревогу, валяясь на полу каждый бросал меня с угла в угол, наступали на лицо, живот, кто винтовкой ударит, кто плюнет… Но что можно было сделать мне? И приходилось терпеть несмолкающие боли и ждать скорой смерти, чтобы избавиться от этих издевательств. Прошла и эта ночь. Утром сфотографировали, таким образом, чтобы не было видно связанных рук, после чего завязали глаза, руки и ноги положили на грузовую машину, привязав к борту и повезли. Как мячик я подскакивал от быстрого хода машины. Японцы, которые меня сопровождали, смеялись и обратно применяли кулаки. По дороге мы останавливались, собирались люди, что-то говорили, кричали на меня, но не понимая языка я молчал, тогда каждый старался толкануть меня. Наконец приехали в Хайлар. После безрезультатного допроса меня посадили в жандармерию, где пытают всех преступников, а также коммунистов, которых привозят из Китая. Одели на руки кандалы и посадили в клетку, представляющую собой загрязненный ящик, предыдущие здесь оправлялись и вообще для собак лучше убежище бывает. Здесь они хотели окончательно покончить со мной. Чтобы создать страх, на моих глазах пытали тех, которые сидели рядом со мной в других комнатах и ящиках. Что они делали над этими людьми? Дожили на скамью и привязывали, на голову лили горячую воду, садили их в разные станки, где применяли другие зверские методы. Но как позже выяснилось, что был издан приказ о том, чтобы пленных не убивать, а поэтому я здесь испытывал сухие методы пыток. Во-первых есть давали один раз в день, воды и 150 грамм хлеба. Допрос снимали беспрестанно днем и мало того ночью, чтобы никто не видел этих варварских пыток, которые мне приходилось терпеть. Всего не описать, необходимо сказать, что у меня появились паразиты-вши, это еще хуже этих пыток, ибо лежать скованным и ощущать как эти паразиты точили, не совсем приятно. В Хайларе я провалялся еще в нескольких тюрьмах, после чего был перевезен в Харбин. Здесь я встретился с двумя еще нашими бойцами, с которыми я пролежал в тюрьмах около 2-х месяцев, пока попали в лагерь военнопленных. Здесь нас заставляли пить с уборной воду которая находилась в этой же комнате, где мы сидели. Кормили нас водой и 250 и 200 грамм хлеба. Кроме того, брали кровь для раненых японцев. Паразиты-вши продолжали точить нас. Перед тем, когда перешли в лагерь, нас начали выводить на улицу рвать траву, мыть окна и т. д. В лагерь военнопленных мы пришли первыми. Здесь я был поваром, после чего ухаживал за больными. Больных они лечили избиением, чем больше больной кричал, тем более они ковырялись в ране, били больного, после того как обрабатывали рану, эту же вату бросали в лицо. Хочу сказать еще одно, что ко мне как к еврею, они вообще обращались на допросах, как они говорят, что ты же жид, что «Вас нужно всех уничтожить потому, что советская власть, как пишет газета «Нация» это еврейская власть и как только уничтожим всех евреев, так и не будет советской власти». Они мотивируют это тем, что Карл Маркс был еврей. Вообще нет слов передать того, что приходилось еще испытать, можно составить целую книгу. Для меня сейчас жизнь и быт империалистических держав ясны как зеркало, что может быть хуже, чем ездить на людях, на этих рикшах. Это можно видеть там, где свирепствует фашизм, где труд человека ценится копейкой, за которую рабочие работают 18 часов в сутки, чтобы заработать на кусок хлеба, где человек забит в невежестве. Нельзя себе представить то сопоставление между какой-нибудь капиталистической страной и страной победившего социализма. Наша Родина действительно является той матерью, которая воспитывает и заботится о своих детях – о людях. Нет слов, чтобы передать ту радость в момент, когда каждый твердо, смело и свободно стал на землю своей любимой Родины. С первого же момента почувствовали теплую встречу и заботу, а также близость великого Сталина. На этом заканчиваю свое короткое объяснение, ибо всего не опишешь.
Дроб Ефим Григорьевич.
16.10.39 г.
в/ч 9114
№ 44
Евдокимов Борис Илларионович
РГВА ф.32113 оп.1 д.662 л.1–2. Машинопись.
КОПИЯ
Евдокимов Борис Илларионович, рождения 1915 года, призыва 1937 г., призывался Шумячинским Райвоенкоматом. Проживал в Смоленской области Шумячинского Района Тевковского С/Совета колхоз «Красный Крим».
[288]
Призвался в танковую часть, а где меня учили мех. водителем одной из лучшей технике танка, которую я любил луяще всех занятий технику. В 1938 году я окончил школу, меня послали в МНР защищать один из важнейших участков от японских самураев, на который японские самураи решили наступать на Монгольскую территорию. Выполняя уставы нашего Маршала тов. Ворошилова, что мы будем защищать Монгольские границы так же, как и Советского Союза. Самураи посмели наступить на Монгольскую территорию в мае месяце, в то время наша часть стояла в Ундурхане. Мы вынуждены были ехать на фронт, 2-го июля с/г, будучи в атаке, я попал в плен к японским самураям. Было дано нам задание переправиться через реку Хал-Хин-Гол и подавить ковалерию и пехоту. Японская артиллерия нас обстреливала, моя машина загорелась, я обгорел. У меня обгорели руки, лицо и голова. Я вынужден вылизить из машины. Меня самураи взяли, связали руки и ноги проволокой и закрутили газовцами. У меня захватывало дыхание. Самурайский санитар мне давал воды. В таком положении я пролежал одне сутки на фронте, а затем мне раскрутили проволоку из рук и ног и били прикладами. После всех истязаний я не мог поднять рук, а шол как мокрая курица с опущенными крыльями. Приводят меня к какой-том машине, развязывают мне глаза и сажают в машину, где уже сидела группа наших бойцов, т.т. Топилин, Акимов и другие. Нас повезли в Хайл ар. Привезли к тюрме, завязали глаза и сказали вылазь, мы слезли и нас повели в тюрму. В тюрме нас по 2 человека в камеру, проседели 2 дня, а на трети повели нас в больницу с завязанными глазами, хотя у меня и так глаза обгорели. Меня ведут за руку, а Топилина раненого в руку сказали бери его рубашку и веди как слепцов. Привели в перевязочную комнату, стали по-идиотски перевязывать и говорят хорошо, я сказал нет, не хорошо, они и давай меня бить кулаками и потом повели в тюрму.
