Данила невольно подскочил, садясь. Рядом стояла Вера и требовательно на него смотрела. За ее спиной торчал заспанный Отто. Видать, первым очнулся. Легли они поздно, занятые рассказами о приключениях, причем больше всех пел не хуже тетерева как раз гот, глядя на старшую девушку. Как-то незаметно при этом он оказывался главным и самым огромным героем. И чем больше пил из извлеченной хозяином емкости, тем красочнее становились действия.
Данила по этому поводу не особо волновался. Совсем не обязательно посвящать всех в подробности его приключений. Может, женские глазки и откроются широко при повествовании о говорящем Баюне, однако слух пойдет непременно и достаточно быстро попадет в уши церковников. Предсказать реакцию трудно. Потому он и с Отто не делился разными тонкостями, а сейчас позволил исполнять сагу о свершениях, не вмешиваясь.
— Что случилось?
— Папа, — сказала она, — лошадей ваших свести хочет. Неправильно это! — голос дрожал, губы прыгали.
— То есть как? — поднимаясь, спросил Данила.
Ответа не последовало, да его и не требовалось. Раз уж не постеснялась пинками поднимать, выходит, все серьезно. Лучше на месте глянуть.
— Не ходи с нами, — сказал резко, натягивая кафтан.
Незачем ей присутствовать при не очень приятном разговоре, если так и есть. Кроме того, Давыд потом на дочке отыграется. А так — поди проверь, с чего появились. Может, не заснули и проветриться решили.
Дядька уже успел взнуздать парочку промысловых лошадок и трудился над третьей. Данила подошел и молча встал рядом, спиной ощущая застывших по бокам напарников. Не то чтобы боялся, даже оружия не взял, но поддержка сейчас точно не помешает. Уж очень все странно. Воровство? Так его наверняка видел готский караульный. Почему тот не вмешивается, он прекрасно знал. Кони эти их собственные, а о чем они балаболили в избе, готу неизвестно. Все равно большинство лошадей на продажу предназначено, а сам и говорил, что родственника попросит. Дико ожидать чего-то другого помимо доклада утром. Другое дело, ведь не спрятать. Сразу станет известно, кто конокрад. В деревнях и до суда не доведут, на месте угрохают.
Давыд пробормотал себе под нос нечто невнятное и шагнул к телеге, сдергивая дерюгу, укрывающую груз. Потянул тюк, тот не сдвинулся. Недовольно замычал и рванул сильнее. Племянник подошел к нему и положил руку на плечо.
— Помочь? — спросил участливо. Мужчина с криком метнулся в сторону.
— А, это ты, — произнес, держась за грудь. Сердце не каменное, напугался.
Теперь стало окончательно ясно: он ощутимо пьян. За столом выдули стакана по два браги, надраться до такой степени невозможно. Да и не был он в момент прощания таким. Значит, где-то успел добавить, и немало.
— Коней свести решил, а заодно пушнину прихватить?
— Ну я как старший в семье имею право…
Данила шагнул вперед и молча двинул ему в поддых. Дядька до последнего стоял неподвижно, никак не ожидал подобного. Упал на колени, и его бурно вырвало, так что парень еле успел отодвинуться, а то бы сапоги заляпал. Сзади бесшумно возник караульный, привлеченный движением. Отто ему что-то сказал на готском, и тот сразу отвалил к воротам. Семейные проблемы его не интересовали ни в малейшей мере. К своим разборкам тоже бы чужаков не допустил.
— Это когда я тебя просил надо мной опекунство взять? — холодно спросил племянник, едва Давыд слегка отдышался. — Да еще таким оригинальным образом. Имущество мое, не поставив в известность, крадешь, как тать. Ночью, не днем. И ладно бы меня обнес, так ведь говорили при тебе: на троих делим добытое. Я бы, может, и пожалел, но они — с какой стати?
— Не виноват я! — вскричал мужчина, продолжая стоять на коленях. — Должен много. В зернь проиграл. Пошел сегодня, двух коней обещал…
Ну надо же какая скотина. Второй заход делает.
— А я знал… знал! Сегодня фарт придет! Выиграю.
— И много отыграл?
— Проиграл, — упавшим голосом сознался Давыд.
И ведь мог подумать, с чего так караульные веселились. Или не строить шибко гордого и просто спросить? Вот тебе и взрослый мужчина. Вот тебе и родич с мудрыми советами и подсказками. Первый же день в городе, и так облажался. Чего ждать дальше?
— А че не всех?
— Не позволил Виктор в долг. У нас сначала оплата.
Какие все-таки законопослушные люди живут в Новом Смоленске, мысленно порадовался Данила. Чужого — ни-ни. Только предоплата.
— И сколько?
— Тысяча, — глядя под ноги, сознался Давыд.
— Неплохо погулял за наш счет.
Что делать, не понять. Спускать нельзя, тащить в долговую родственника — не по-людски. Был бы младше возрастом, выпорол бы для начала до кровавых брызг, а этого уже не перевоспитать. Взрослый.
— Пошли, — сказал вслух.
— Куда? — тоскливо спросил Давыд.
— К твоему… этому…
— Виктору?
— С ним лучше не связываться, — испуганно пробормотал дядька.
— Подождите, — потребовал Земислав и, ничего не объясняя, метнулся в дом. Вернулся с мешком, с которым не расставался, как только Данила додумался спихнуть на него хранение золота и серебра. Все равно сидит на одном месте, так пусть греет под задом. Правда, по виду не все прихватил. Уточнять не стал: все равно прямого ответа не дождаться.
Ходить пришлось недалеко. Как раз до того самого трактира с медведем на флюгере. Кабак ничуть не лучше или хуже находящегося в их поселке. Помещение с тяжелыми лавками и неподъемными столами, на которых остатки еды на блюдах и кружки деревянные и глиняные солидного объема. В воздухе тяжелый запах пота, махорки, горелого. Хоть время позднее, внутри оказалось немало народу. Огонь в лампах под потолком не особо сильный, по углам темно, но в центре освещение достаточно приличное.
У стойки, облокотившись на нее, застыл совсем не похожий на представления о тертом кабатчике с подозрительным прошлым, огромными кулаками, маленьким лбом и в засаленных тряпках симпатичный мужчина в дорогого материала одежде. Рубаха из шелка, расшитая золотыми и серебряными нитями. Физиономия с подстриженными усиками и холеной бородкой. В поселке показывали бы пальцами на такую растительность на лице, изумляясь громогласно.
Еще и в ухе золотое кольцо с зеленым камнем немалого размера. Не иначе, смарагд. Тогда он стоит всего этого трактира зараз. Эдакий франт, из очень редко залетающих в подобные далекие от океана с давно обжитыми городами места.
— Ты Виктор? — удерживая поникшего окончательно Давыда, спросил, давя мысль о профессиональном шулере, одетом схожим образом. Парочку ему показали в детстве, и один из них закончил крайне плохо. Утопили в проруби, поймав на мошенничестве с картами.
— Он самый.
— Этот… — с трудом проглотив ругательство, сообщил Данила, — проиграл не принадлежащих ему лошадей.
