— Дан, — сказал удивленный голос Отто, и он запоздало среагировал, кинув свою лепту в общую кучу монет.
— Здорово они представление дали, — оживленно сообщила Вера.
— Ага, — пробурчал Данила, наблюдая за объектом, идущим впереди вдоль рядов. Ну вот, поздоровалась с одной, другой торговкой. Ее здесь хорошо знают, выходит, местная.
— А хочешь пряник? — спросил рядом проникновенно Отто.
— Ты не спрашивай девушку, а купи, — поправил его Данила на ухо, отвлекшись на мгновенье. И тут же потерял из виду удивительную бабу. Завертел головой в растерянности, потом обнаружил знакомый сарафан в соседнем ряду, где теснились лавки. — Я быстренько.
— Ты куда? — удивилась Вера.
— Я тут буду, рядом, — очень содержательно ответил парень, мучительно размышляя, какого рода глупость он собирается совершить, не желая терять странное существо. — Встретимся позже у входа в Парасковью, ладно? — и не дожидаясь ответа, устремился вдогон.
— Так мы зайдем, — крикнул Отто, — поспрашиваем?
— Конечно, — обернувшись на ходу, согласился. — Узнай, — и помчался вслед за уходящей, чувствуя спиной недоумевающие взгляды обоих своих друзей. Натурально тянул за собой и внезапно сорвался в противоположную сторону. Не знают, что и подумать.
Чересчур поспешил: чуть не врезался на скорости в приметную спину. Идти медленно было положительно невозможно. Продавцы норовили вцепиться и затащить к себе, в надежде что-то продать. Никогда с такой назойливостью раньше сталкиваться не доводилось.
Она стояла и болтала о чем-то с очередной торговкой пирожками. Тут не ошибешься. На плече у второй женщины деревянный поднос, за спиной специальный сосуд, завернутый в тряпье для сохранения тепла. Но дело в том, что это была вовсе не та тварь. Обычная женщина средних лет. Ничем не выдающееся лицо. Только одежда осталась прежней. Никак не мог перепутать. Теперь и внимания не обратил бы.
Поскольку он делал вид, что совсем не интересуются их болтовней, приходилось с глубокомысленой физиономией изучать разложенные на прилавке многочисленные ткани. Неизвестно, приняли его за солидного покупателя или скорее за деревенского увальня, по одежке наверняка заметно — не городской, но прицепились моментально, стоило остановиться. Причем не один, а сразу несколько.
— Что угодно приобрести?
— Ищете что конкретное?
— Пожалте посмотреть, у нас есть платья любого вида и фасона на мужчин и женщин.
— Барыня хуже смотреться станет, чем в нашей ткани. Желаете паволоки?
[5] У нас есть наилучший, по византийским рецептам!
— Атлас, холст, пестрядь, сукно всех сортов шерстяное, льняное, хлопчатобумажное.
— Бархат, скарлат,
[6] батист, бязь, кастор, аксамит.
— Назар! Неси кваса с сайкой господину!
— Большое спасибо, — испуганно пробормотал Данила, счастливый возможностью удрать.
Все-таки якобы женщина закончила обсуждение со встречной и направилась куда-то в глубь рынка. Положительно сумасшедший дом, хоть отмахивайся, хоть отпихивайся, а лезут будто мухи на мед. И судя по смеху сзади, его в качестве покупателя оценили невысоко. Скорее развлекались. Или надеялись подсунуть чего по цене немалой, а по качеству похуже. Нет, сюда он второй раз самостоятельно не придет.
Еще ряд, второй уже с игрушками, потом специи продают, вот к этому надо присмотреться. Потом. Завернула за угол и под приветствия стоящего у входа в соседнюю лавку шагнула через порог. Над дверью невразумительная вывеска. Когда на дверях постоялого двора вывешивается пук соломы, у бондаря обруч или кружка в питейном заведении — это нормально. Но вот что должна обозначать дерево? Еще и осина, судя по листьям. Иуду на таком повесили. Намек? Тогда не ясно на что.
— Простите, ежели глупое спрошу, — обратился к тому самому, поздоровавшемуся, стараясь излагать простонародным говором, — сами мы прибымши с далекого севера и в здешних порядках плохо разбираюсь. Вижу у вас товар особый. Не лук с чесноком. Сухофрукты редкие, черный и красный перец, какао…
— Мне привозят регулярно лучшие сорта, — с гордостью заявил мужчина. — Мускатный орех, листья коки, кориандр, гвоздика, куркум, тмин, кардамон. Многие его берут для использования в качестве афродизиака.
— А? — озадачился Данила, не притворяясь. Слово такое в первый раз услышал.
— От импотенции, — покровительственно сказал торговец и, видимо поняв, что не особо помогло, пояснил: — Когда у мужчины с женой не выходит.
— Чего? — вторично не дошло.
Продавец показал недвусмысленным жестом очень доходчиво.
— И помогает?
— Еще как! Только стоит немало, и тебе все равно ведь без надобности, — он рассмеялся. — Молод еще, и так все должно быть в лучшем виде. Аль знакомые такие есть?
— Слава богу, — искренне крестясь, ответил парень, — я действительно не в том возрасте, чтобы затруднения по данной части испытывать. Оно иногда как вскочит! И в самый неподходящий момент.
Они посмеялись.
— Я чегось хотел, тебе приходилось слышать про фиолетовую картоху?
— То не совсем картошка, — свысока заявил торговец. — Родственное растение.
А на вкус совершенно не отличается. Да и какая разница, вон рожь с пшеницей вроде тоже дальние свойственники.
— Бывает. Редко и дорого.
— А енто скока, — старательно мигая и делая наивную рожу, спросил Данила. — Дорого?
— Пуд шестьдесят гривен, — сказал тоном всезнающего горожанина, поучающего глуповатого юношу. — Иногда и выше.
Ну ничего себе, подумалось. Обычная стоит десять-пятнадцать «белок». Никому и в голову не придет далеко возить. Десяток гривен за сотню пудов перевозка, тут доход как бы не меньше пушного. Вес, правда, другой, сильно много не утащишь.
— Да, редко, видимо, встречается. Это я хорошо зашел.
— Ты с севера?
— Ага.
— И откуда?
— Готсбург, — и уловил мелькнувшую легкую тень в глазах. Кажется, прекрасно знает место. Наверное, пожалел о попытке выставиться всезнающим. И не зря.
— Хочешь сказать, завалялось где-то? — без улыбки спросил купец.
— Ага. Привез. Вот ищу, кто возьмет себе на прибыль.
— То цена продажная, — быстро сказал тот.
— Конечно. Мы хочь деревенские, да завсегда привыкшие, что меньше дадут. Только ведь без посредников, а? — деловито напомнил. — Думаю, полсотни гривен мне за труды в самый раз будет.
— Тридцать — гораздо более подходящая.
— А ты на рынке не один. Найду кого приятнее в общении. Чтобы уважил.
