За спиной у хозяина находились резные шкафчики с выдвижными шуфлядами. На столе присутствовала тяжелая даже на вид бронзовая часы-чернильница в виде башни, поддерживаемая двумя глубоко сомнительного вида полуголыми ангелочками. По углам канделябры той же золоченой бронзы, и сверху люстра. Освещение здесь в темное время не хуже дневного.
— Удивил, — отложив письмо, сказал Микула. — Думаю, ты знаешь, никогда мы не были близки с Фросей. Да и с ее отцом пути разошлись. Прадед наш занимался холщовничаньем по ярмаркам и базарам. Скупал у крестьян холст, пряжу, лен, пеньку, кожи — и все это перепродавал более крупным торговцам. Он человек еще старого закала, мы же родом из-под Хопра, что Сарайской епархии. Поздние переселенцы и свои законы имели, отличные от здешних. И в быту, и в работе. Ну да это и так знать должен… Я, собственно, о чем — их ветвь нажитые тяжким трудом капиталы все больше профукала. По грошику да «белке» откладывать не хотели. Братья ее и вовсе в чинуши подались. А мы нет. У нас ремесло в руках, и неплохое. В аферах не участвуем, своим трудом живем. Ты ведь к ним не ходил? — спросил вроде как лениво, но в тоне почувствовалось нечто не особо приятное.
Кажется, присутствуют старые семейные дрязги, о коих он без понятия, а похоже, и мать не особо в курсе. Из Смоленска она совсем молоденькой удрала, почитай, младше, чем он сегодняшний. Могла и не знать. А он напоролся в очередной раз. Интересно, о чем это: «аферы»? То, что в последние годы та семья жила не сильно жирно, похоже, подтвердилось с неожиданной стороны.
— Нет, — лаконично подтвердил Данила.
— Я ожидал просьбы помочь, а она пишет, у тебя предложение занятное.
— Не то чтобы особо оригинальное, но я тут кое-что привез. Не хочется мне отдавать церкви десятину, князю налог, да за обмен на монеты еще полтора процента. Да и вам, думаю, интересно взять без наценки для изготовления изделий.
— Золото? — без особого удивления, спросил Микула. — Сколько?
— Чистого веса почти на двадцать пять тысяч, — сообщил тщательно все перемеривший перед приходом парень. Парочку самородков покрупнее и пяток мелких, сам не зная зачем, отложил.
— Неплохо. И тебе прибыток приятный. Тысяч семь-восемь с тебя снимут власти. Мне зачем связываться с опасным делом?
— Ну например за этим, — извлекая из внутреннего кармана мешочек и высыпав на стол, предположил Данила.
Хозяин взглянул на камешек без особого интереса, извлек из выдвижного ящичка лупу в серебряной оправе и внимательно осмотрел несколько выбранных наугад. Особой суетливостью не страдал и жадно не набрасывался, но тут скорее нежелание проявлять заинтересованность. Покажешь готовность взять — цену задерут до небес.
— Вряд ли большинство этих осколков пригодятся для настоящего произведения искусства, — сказал Данила, целя польстить и одновременно показать «не лыком шит», — выходящего из рук мастера-ювелира. И все же даже в моей деревне твердость адаманта делает их идеальными для применения в сверлах, режущих и шлифовальных инструментах. Чистота и цвет в данном случае значения не имеет. Впрочем, я полагаю, за величайшей редкостью в Беловодье даже такое может стоить очень немало.
Фактически он демонстрировал, что навел предварительно справки. Мало предлагать не стоит. И эти камни не из тех, за которые придется затем платить церкви или еще кому. На самом деле они ни в каком законе не прописаны, поскольку редчайшая вещь. А когда нет правильных ювелирных, и мелкие неприглядные в качестве обрамления более известного драгоценного камня окажутся оценены много выше реальной стоимости.
— Хочешь продать именно все вместе? — он хмыкнул. — Сам придумал? Занятная идея. Но опасная. Могли ведь и не выпустить из дома.
— Да ну…
Этого Данила боялся меньше всего. Три трупа, от которых придется избавляться. Куча прислуги, половина из которой не станет держать язык за зубами, знающие, куда и зачем пошли товарищи. Да и не вояка какой, не умеющий думать на два хода вперед, и с пустыми карманами. Другой вариант — просто отобрать — гораздо хуже. Ювелир здесь многим знаком и имеет кучу солидных знакомых. И задним числом, кричи — не кричи, поверят местному. Слово против слова, и свидетели отсутствуют.
— Просто отнять и выкинуть за дверь, — сказал вслух, — так все узнают. Даже не осудят, но кто же с таким мошенником дела станет иметь. Настоящий купец или ремесленник так себя не ведет. Другим словом называется. Репутация — огромное дело.
— Это то, — резко сказал Микула, — что знают о тебе другие люди. В отличие от чести. Про нее знаешь ты сам.
Хм. Удачное определение. Правда, себя проще всего убедить в правильности поступка. Во всем виноваты другие.
— Во сколько ты ценишь камни? — откинувшись на спинку стула и прищурившись, спросил ювелир деловым тоном.
— Десять тысяч.
Собеседник рассмеялся.
— Уже убедился, родич вырос неглупым, да аппетиты излишне велики. Пять — предел. Мелочь.
— Штук десять совсем не ерунда. Не такие на самом деле огромные деньги прошу, — пробормотал Данила, — но что гораздо интереснее, не знаю как насчет золота, а вот адаманты не последние.
— Это ты говоришь, подсовывая вкусную наживку!
— Не без этого, — согласился без задержки. — Но что ты теряешь, дядя? — он сознательно подчеркнул родство. — Большого количества предложить не смогу, но половину такого объема через год лично тебе по той же цене — обещаю.
— Золото тоже мне принесешь.
Ага, спекся. И хочет получить монополию. Ну это мы посмотрим, но пока правила соблюдаются, почему бы и нет.
— Это как получится. Где камни взять, точно знаю. С металлом сложнее. Я всего лишь посредник и имею долю, а не промывал самостоятельно. Зато могу мамонтовую и моржовую кость добыть. Все лучше, чем с побережья брать.
— Негоже родственника обирать, — произнес весомо Микула после длительного молчания.
«Это он про кого?» — остался в недоумении Данила.
— Если бьем по рукам, что и в следующий раз напрямик ко мне с чем интересным завернешь, — парень кивнул на обозначенную паузу, — пусть будет десять, и золото взвесим.
Кажется, я всерьез продешевил с камнями, понял без особого удивления. Даже торговаться не попытался всерьез. Видать, крупно обмишулился Данила с запрошенной суммой. Показывать все кому другому опасался, а парочка случайных продавцов на Торге одиночный камень оценивала именно так. Посчитал все скопом и назвал. Те, видимо, тоже не особо мечтали его обогатить сказочно. Надо иметь в виду на будущее.
— Патриаршими расписками.
Ну на монеты и не рассчитывал. А львиная доля все равно останется здесь. Три процента, взимаемые церковью за обмен при покупке-продаже, на Торге непременно учитывают. Монеты дороже, но все лучше, чем добрую четверть в чужой карман за сданный на монетный двор песок с самородками.
— И кстати, что, собственно, тебе в Смоленске купить надо?
