Думаю, даже тебе понятно, что человек может перейти в некое последующее состояние, только отказавшись от предыдущего. Никто, даже самый ленивый из моих учеников не может перейти в состояние бодрствования, не прервав состояния сна. Так же и с состоянием Ци-Гун, в которое можно перейти, только потеряв, изменив свое обычное состояние. Именно поэтому понимающие люди называют это измененным состоянием сознания. Почти любой человек боится изменений, поэтому ум и тело сопротивляются этому переходу.
Я видел, как ты заходишь в реку с утра, когда вода еще не согрелась. Плавать ты умеешь и любишь, но долго стоишь по колено в воде, не решаясь сразу окунуться в холодную воду. Я тебе этого никогда не говорил, но в Ци-Гун это называется переходом из среды в среду. У некоторых людей это происходит легко. Ты сам наверняка видел, что некоторые люди меняют среду легко, сразу бросаясь в воду, а некоторые заходят по колено и так стоят, пока не решатся на «подвиг» и не сменят элемент воздух на элемент вода.
Так и с состоянием Ци-Гун. Некоторым удается попасть в это состояние почти сразу, у некоторых этот переход вызывает ощущение очень сильного дискомфорта, потому что любой переход – это потеря предыдущего, привычного, знакомого состояния, чему из всех сил сопротивляются и ум и тело.
Само собой, обычно так бывает только первый раз. Сам знаешь, что когда человек нырнет в воду и намокнет, дальше он плавает и ныряет без всяких раздумий и трудностей.
Есть еще одна важная деталь. Чем человек больше знает, тем больше эти знания ограничивают его мозг, делают его менее гибким. Поэтому для человека с высшим образованием, особенно связанного с точными науками, бывает очень сложно перейти в состояние Ци-Гун. У тебя этих проблем нет – учителя (твой дед и я) давали тебе только самые нужные знания. А нужных знаний не так и много, я бы даже сказал, по-настоящему нужных знаний очень мало.
Может, поэтому ты так легко переходишь из состояния обычного времени в состояние «воинского» или «цигунского» времени.
В общем, запоминай. Все – иллюзия. Время – тоже. Возможно, это самая большая иллюзия. Для тебе время будет таково, каким его воспримет твой ум.
Всего этого я понять никак не мог и решил выяснить все более подробно, уж больно важный вопрос вертелся у меня на языке.
– Время – точно иллюзия?
– Абсолютно точно! – отрезал Ван.
– Но у нас каждый день обед в определенный час и если я, не рассчитав времени, уйду в этот час, то я останусь голодным.
– Конечно, – подтвердил Ван, – никто тебя ждать не будет, останешься голодным и еще получишь за то, что не приготовил учителю суп и не помыл его тарелку.
– Значит, – торжествующе закончил я, – время никакая не иллюзия, если из-за него можно остаться голодным.
– Нет. – отрезал Ван. – Время – это иллюзия, которая рождает другую иллюзию – чувство голода.
Я только пожал плечами, не в силах понять, о чем говорит этот непостижимый для меня человек.
– Ты сейчас голоден? – неожиданно спросил меня Ван.
Я утвердительно закивал. Во-первых, в молодости я всегда был в той или иной степени голоден, а во-вторых, действительно подходило время обеда.
– Понимаю, понимаю, – закивал Ван. – Еще не было случая, чтобы ты отказался поесть, даже если только что плотно пообедал. Но сейчас придется немного подождать, есть для тебя простенькая работенка.
Мастер всегда прав, прав он был и в этот раз – «работенка» действительно оказалась несложной. Просто Ван вдруг ни с того ни с сего (он никогда мне раньше об этом не говорил) решил проложить дорожку из камней через ближайший ручей. Ручей был не слишком глубоким, но чтобы через него можно было перейти, не замочив ног, камни потребовались достаточно крупные. По-моему, некоторые из них весили почти столько же, сколько и я, так что их приходилось катить или тащить по земле – поднять их я не мог. Кроме того, оказалось, что поблизости таких камней не было и тащить их мне приходилось достаточно издалека. При этом Ван все время торопил меня, почему-то ему не терпелось закончить дорожку именно сегодня. Зачем она была ему нужна, я не понимал: сто лет через этот ручей никто не ходил, так что до завтра точно можно было бы подождать.
В общем, к ночи я эту дорожку закончил – теперь ручей можно было перейти (перепрыгивая с камня на камень), не замочив ног. Но ухайдакался я так, что едва шевелил языком.
– Ужинать будешь? – ласково спросил меня Ван. – Ты так наработался, наверное, хочешь есть? Я, пожалуй, за такой труд сегодня даже сам тебе ужин приготовлю.
Ужинать мне не хотелось, единственное, чего я хотел, так это добраться до своей лежанки, упасть на нее и заснуть.
Не дождавшись ответа, Ван сказал:
– Тебе казалось, что ты голоден, что тебе хочется есть, но это желание оказалось иллюзией, потому что теперь, когда я готов самолично приготовить и подать тебе ужин, ты отказываешься. Иначе говоря, иллюзия голода сменилась иллюзией усталости.
– Ну уж усталость это точно не иллюзия! – не выдержал я. – Я же просто на ногах не стою!
– Уверен? – спросил Ван.
Что-то в его голосе насторожило меня, но я твердо ответил:
– Уверен, точно уверен.
– Ладно, – вздохнул Ван. – А то вспомнил, сколько раз ты просил взять тебя охотиться на тигра. А сегодня ночь какая подходящая – полнолуние – светло, как днем, даже такой неопытный охотник, как ты, имеет шанс выследить зверя. А я бы тебе помог, тем более что я уже примерно знаю, где искать этого рыжего хитреца. От нас двоих, да в такую светлую ночь, он бы точно не ушел.
Усталость как рукой сняло. Я прекрасно понимал, что Ван вертит мной, как хочет, но удержаться я никак не мог.
– Я уже отдохнул, учитель! – воскликнул я. – Можем идти, как только вы будете готовы.
– Ну вот, – притворно вздохнул Ван. – Иллюзия усталости исчезла, ты полон сил и готов гоняться по джунглям за каким-то старым, запаршивевшим тигром. Скажу тебе иначе: иллюзия усталости сменилась иллюзией возможной охоты.
Усталость снова накатила на меня: снова он меня перехитрил. Никакой охоты снова не будет.
Ван, внимательно наблюдавший за мной, заметил:
– Вижу, что иллюзия усталости снова вернулась. А что ты скажешь, если мы сейчас действительно идем на охоту?
Я мог не отвечать – тело уже забыло об усталости. На охоту мы действительно отправились. Но и охота оказалась иллюзией – никакого тигра мы так и не нашли, только однажды мне показалось, что какие-то ветви подозрительно заколебались. Увы, это была снова очередная иллюзия: порыв ветра, не более.
Наутро Ван вернулся к рассказу об иллюзиях:
– Вчера, надеюсь, мне удалось тебя убедить, что все, с чем ты имеешь дело, – это иллюзии. Почему же время должно отличаться от всего прочего? В заключение скажу тебе важную вещь: именно со временем связана одна из самых больших иллюзий – всегда кажется, что его много. Особенно в молодости, когда человек красив, здоров, силен и нравится женщинам. Он думает, что так будет всегда. Вот это, возможно, и есть самая пагубная иллюзия, приводящая к тому, что человек бесцельно растрачивает свою жизнь, думая, что она бесконечна.
