Не мог Чет после того, как ему дружно помогали, валять женщин – да, крепких, суровых, одетых в форму, пахнущих кожей и потом, но женщин – по земле и рушить их представление о том, что они крепче и лучше любого мужчины.
Темным вечером дракон пришел на берег моря и долго сидел там, вслушиваясь в шум прибоя. Теплый ровный рокот был похож на зов Владыки, который возникал в голове, когда Нории обращался к нему. И Чет решился: закрыл глаза и позвал мысленно своего друга.
«Я решил ждать до утра и лететь выручать тебя, Мастер».
Он хмыкнул. Что с ним будет?
«Прости, Владыка. Я отвез ее».
«Где ты, Чет?»
«На Маль-Серене. Завтра привезу к тебе гостью. Царицу».
«За это я прощаю твое молчание, друг. Жду».
Ранним утром Чета разбудила служанка, поглядывающая на него с любопытством, накрыла стол – он поел быстро – и провела на берег моря. Через десять минут показалась царица – тепло одетая, в крепких сапожках, шапке, куртке с меховым воротником, – только серые глаза смотрели весело.
– Полетели уже, – сказала она, топнув ногой, – иначе я сварюсь здесь сейчас.
– Быстро полетим, – предупредил Четери, – держись крепко.
– Я на несущемся жеребце с закрытыми глазами оборот делаю, – величаво сообщила Иппоталия, – уж на твоей спине точно как на диване будет. Не болтай, мужчина! Полетели! – Она, привыкшая приказывать, увидела его сдвинутые брови – и тут же спохватилась и улыбнулась мягко, опустила глаза, мгновенно превращаясь из повелительницы в уступчивую и нежную женщину. Истинная дочь изменчивой Воды, что сказать.
Через несколько минут собравшиеся на берегу придворные и домочадцы наблюдали, как тяжело, почти грузно поднимается над тихой поверхностью светлого моря нежно-розовый от рассветного солнца дракон с прижавшейся к его спине отважной царицей Иппоталией, как разворачивается он, вдруг набирая скорость, и стрелой уносится на юго-восток. И, надо признать, мужья прекрасной царицы наблюдали за ее отлетом не без тревоги. Но им это было простительно.
Белое море, к которому Чет принес царицу, не заполнилось еще и наполовину, и он аккуратно опустил ее на узкий пологий берег – вокруг круто поднимались мраморные светлые стены озерной чаши, и он нашел единственное место, где можно было подойти, не скатившись кубарем. Ссадил пассажирку, обернулся сам. Талия выглядела немного бледной и с наслаждением подставляла замерзшее лицо полуденному пустынному солнцу, стягивала шапку, куртку.
– Та-ак, – сказала царица, зачерпывая ладонями воду и отпивая – щеки ее тут же порозовели, – ох, и люблю я такие места. Новорожденные, чистые. Вода как она есть, без следа человека.
Она пила и пила, болтала, радовалась, словно ребенок, что-то ласково шептала озеру – и внимания не обращала на голого уставшего дракона, севшего на песок и смотрящего на водную поверхность. Ему бы поохотиться, выпить свежей крови, но нет на это времени. Придется терпеть и питаться солнцем.
– Ладно, – произнесла Талия, сжалившись, видимо, над выжидательно поглядывающим на нее драконом, – пойду я искать твою желанную, Четери. Если меня долго не будет – не переживай, жди. Со мной в воде ничего не случится, помни это. Хоть и дикий поток, неприрученный, несмышленый. – Она снова опустила ладони в воду и добавила восхищенно: – Видишь, как петлями крутит?
На поверхности озера и правда показались буруны – будто там ворочался, свивался кольцами гигантский водяной змей. Царица поцокала языком, покачала головой.
– Грозится, боится меня, – обьяснила она со смешком, – чисто жеребец дикий. Но я справлюсь. Только не лезь, помешаешь.
– Не полезу, – сдержанно пообещал Мастер клинков. – Спасибо тебе, царица.
– Потом поблагодаришь, – отмахнулась она. И стала раздеваться, аккуратно складывая одежду подальше от воды. Огромное озеро заволновалось, стало плескать сердитыми волнами на берег, даже, кажется, заворчало. Но государыню это не смутило. Она встала босыми ногами в воду – Чет только и смотрел, что на эти ноги, потому что белое тело, крепкое, ладное, с мягкими линиями, так и тянуло прикоснуться, разглядеть, – прошла немного вперед и лихо нырнула.
Он ей верил. Наверное, именно поэтому все-таки позволил себе упасть в сон, чтобы восстановить силы. И, когда проснулся, не сразу сообразил, почему вокруг так темно: у ног его лежала одежда царицы, на небе загорались первые звезды… а озеро ревело, поднимаясь светящимися лазурью бурунами, перекатываясь мощными горбами, как в страшный шторм, и жутко это смотрелось, потому что стоял абсолютный штиль. Ветер затаился, словно опасаясь дуть над разгневанной водой.
– Не лезь, – сказал он себе и встал. – Не лезь.
Мастер клинков вдохнул-выдохнул несколько раз, пытаясь отыскать в себе спокойствие и уверенность, которых уже не было, мотнул головой и обернулся в дракона. Мгновенно взлетел, покрутился над серединой озера – там, где чувствовал сияние ауры царицы Маль-Серены. Рассерженное сияние, злое. И прямо в воздухе обернулся в сверкающего горящим орнаментом гиганта, приняв боевую форму, – и только успел набрать воздуха, прежде чем рухнуть вниз, в бушующее Белое море.
Его сразу оглушило, завертело – и Четери нырнул глубже, туда, где не так бесновались волны, и еще глубже, к бьющейся светлой фигурке, от рук которой тянулись толстые светящиеся плети – царица выгибалась, тянула их на себя. Было полное ощущение, что петлями своих заклинаний она заарканила огромного дикого быка и пытается стреножить его. В ушах дракона ревела рассерженная водная стихия, он даже опешил – никогда вода не была такой яростной, агрессивной.
Чет опустился еще глубже и увидел то, чего не замечал раньше: плотные жгуты темной воды обвивали владычицу Маль-Серены, утягивая ее на дно; нет, не бык это был, а огромный водяной дух, похожий на осьминога, и плети упрямой царицы очевидно истончались, и сама она слабела – грудь, сдавленная кольцами, сплющенная, мелко поднималась и опускалась, и сильные руки подрагивали, натягивая канаты заклятий и пытаясь удушить непокорное порождение новорожденного озера.
Чет устремился вверх – легкие уже горели, – хлебнул воздуха пополам с водяной пылью и снова нырнул, мощно, сильно.
«Помоги, мать моя великая».
В руках его полыхнули клинки – чудовищный дух тянул царицу на дно, – и Чет сжался, как пружина, толкнулся вперед, перерубая плотные щупальца, удерживающие женщину, оскалился, чувствуя, как его ноги опутывает очередной жгут, и расслабился – дух тянул его к пасти. Уже перед самой гигантской мордой Мастер извернулся, ударил оружием по водяному канату – вода застонала, заревела – и наотмашь, особо не разбираясь, начал полосовать плотный живой шар, стремясь добраться внутрь – туда, где пульсировал, свиваясь и извиваясь, клубок водяных стихийных нитей.
В глазах темнело, не хватало воздуха, но Четери двигался вперед, отбиваясь от хлещущих по нему потоков, – и дотянулся-таки, ударил в самое сердце, увидел, как распадается клубок, успел почуять, как успокаивается озеро, – и потерял сознание.
