– Я тебя неделю после свадьбы из спальни не буду выпускать, – проворчал он глухо. – А то и месяц. Измучила меня. И без тебя не могу, и с тобой пытка.
Пол улыбнулась, дыша размеренно, вдыхая его запах. «Неделя» звучало чудесно. И немного страшно. Мужское тело рядом грело, тяжелая рука на животе успокаивала. И она, сдерживаясь, чтобы снова не начать ерзать, потихоньку расслаблялась и засыпала. И, конечно, не заметила, как мягко произошел оборот и как растянулась она на простыне уже мохнатым медвежонком, уткнувшимся носом в грудь своему жениху.
Демьян Бермонт проснулся рано утром, когда за окном еще не рассвело. Ему было жарко – и было от чего. Мохнатая принцесса залезла под одеялом ему на живот, перевесившись мордой вниз на манер тюленя, сползающего со льдины, и ухитрилась забросить заднюю лапу на плечо так, что шерсть лезла в нос, а коготки царапали щеку. Он полежал еще немного, подышал сладковатым, почти щенячьим запахом, затем аккуратно перевернулся на бок – меховая попа с широкими лапами соскользнула с него, как с горки, с мягким шлепком.
– Ряу! – недовольно и басовито вякнула Пол, поелозила немного и заскулила, не найдя свою большую грелку. Поползла, не просыпаясь, до его подушки и свернулась у нее клубочком, засунув нос под лапу. Демьян наклонился, аккуратно погладил невесту по наеденной толстенькой холке и пошел к потайной двери в гардеробную. Дела не могли ждать.
А через час в дверь спальни деликатно постучала свежая и превосходно выглядевшая Марья Васильевна Сенина. Сегодня по плану у будущей королевы с женихом было длительное посещение ярмарки традиционных ремесел, где можно было и себя показать, и познакомиться с представителями разных народностей Бермонта – от кочевых лединов-оленеводов, живущих на крайнем севере, до желтолицых ямани, обитающих на границе с Йеллоувинем. Но ее высочество не отвечала, и статс-дама, отбив костяшки о крепкую деревянную дверь, решила, что довольно соблюла приличия, и заглянула в покои. И смогла воочию наблюдать то, о чем ее предупреждали, – сопящую маленькую медведицу вместо принцессы.
Конечно, в таком виде общаться с будущими подданными четвертая Рудлог точно не могла, но это не отменяло обязанностей первой фрейлины сопровождать и наставлять ее высочество. Марья Васильевна уже собиралась уйти в гостиную – терпеливо дожидаться пробуждения, – но взгляд зацепился за вторую подушку. Она была примята, да и вся кровать выглядела так, будто на ней спали два человека. Сенина нахмурилась, пожевала губами, обошла кровать и аккуратно застелила вторую половину: взбила подушку, поправила простыню, растянула одеяло. Не нужно нам сплетен до замужества. А горничные везде одинаковы.
Ее высочество проснулась, так и не обернувшись, отчаянно зацарапалась в дверь, пронеслась мимо придерживающей створку Марьи Васильевны и стала тявкать у входа: «Выпусти меня, выпусти!» И пока фрейлина решала сложную дилемму, как поступить – оставить медвежонка здесь, где легче следить, или подчиниться недвусмысленному, хоть и невнятному приказу принцессы, – Полли встала на задние лапы, опустила ручку двери и бросилась прочь. И почтенной даме ничего не оставалось, как помчаться за ней следом.
Принцесса пронеслась по этажам, пугая придворных, по лестницам, нырнула куда-то в полуподвальчик – и выбежала в жаркий зеленый двор, закрытый климатическим куполом. И там уже исчезла в зарослях. Сенина с невозмутимым лицом встала у края полянки и стала ждать. И наблюдать.
Через десять минут во двор спустился его величество, диктующий на ходу секретарю распоряжения по итогам прошедшего совещания, и статс-дама мысленно поставила себе галочку в столбце «Одобряю». Демьян с медвежонкой активно общались за деревьями – то ли он ее пытался догнать, то ли уговаривал на что-то, – периодически слышался его сердитый рык и повизгивания разыгравшейся принцессы, а Сенина, деликатно отвернувшись, наблюдала за замком. Она видела и слуг, останавливающихся и бросающих любопытные взгляды в окна. И патрульных, выглядывающих во двор и затем что-то рассказывающих друг другу. И матушку короля, некоторое время смотревшую в окно со странной задумчивостью. И местных дам, которые о чем-то переговаривались, стоя на первом этаже, и выражения их лиц и позы Сениной очень не понравились. Так не понравились, что она поставила себе галочку в столбец «Опасность». И, мягко развернувшись на каблуках, пошла туда, к ним. Не подслушивать – разведать обстановку.
– Она же как жердь! Руки длинные, ноги длинные, тощая, нос на пол-лица! А размер ноги какой? Вы ее туфли видели? – презрительно говорила одна из женщин. – А он носится с ней, как будто околдовала. Кто-нибудь вообще может вспомнить, чтобы его величество столько времени посвящал женщине? Он и у любовниц-то не больше часа проводил…
– Она же его невеста, как-никак, – тихо возразила вторая девушка, невысокая, мягкая, кругленькая. Впрочем, дамы тут были очень плавные, налитые, с правильными широкими лицами и волосами всех оттенков русого. Говорили тихо, но твердо, с достоинством, громко не смеялись, мужчин не перебивали.
– А я говорю, колдунья она! Про Рудлогов многое рассказывали. Ну сама подумай, он уже выбирал жену из наших – и тут вдруг все отменил, уехал куда-то. И помолвка, и свадьба скорая… не делается так быстро все. Точно приворожила. Точно. Его величество тихих любил, молчаливых, а эта… Смотрите, как смеется – словно лошадь! Это же неприлично. И офицеры в замке с утра только про нее и говорят. А как она смотрит? Прямо в глаза, даже старшим, улыбается! Надо съездить к старой Хьяльге, пусть посмотрит, нет ли на короле приворота…
Сенина вышла из своего укрытия, и девушки обернулись на стук каблуков.
– На вашем месте, девушки, – сказала почтенная дама, мягко улыбаясь, – я бы не тратила время на поездки. А начала отжиматься, что ли, по утрам. Раз уж ее высочество свой приезд сюда начала с прохождения полосы препятствий, то логично предположить, что после свадьбы всем придворным по меньшей мере придется ежедневно вставать на пробежку. В Иоаннесбурге она каждое утро начинает с десятикилометрового кросса…
Девушки погрустнели, обернулись к окну. Там полуголый и нарочито хмурящийся король Демьян вел за руку хохочущую Полину Рудлог, одетую только в его рубашку. Что-то приказал кому-то невидимому из окна – наверное, принести одежду. Перевел мгновенно заледеневший взгляд на окно, и дамы отпрянули.
– Приворожила все-таки, – выдохнула все та же, видимо, самая упорная.
– Нет, милая, – Сенина сочувственно посмотрела на нее, – это называется любовь. Разве вы не знали, что он ее с детства любит и ждал, пока она вырастет и можно будет сделать ей предложение? Поэтому и не женился так долго – верил, что найдется, сам искал… Когда приезжал в гости, только с ней играл…
Заменять ненужные сплетни нужными, основываясь на крупицах правды, было значимой частью ее работы.
– Но ведь говорили, будто он на сестре ее, которая нынче королева, жениться собирался? – недоверчиво спросила девушка.
– Сплетни, – отмахнулась Сенина. – Уж поверьте мне, я во дворце с двадцати лет. – Она кинула взгляд в окно и заторопилась: – Пойдемте отсюда, дамы, не стоит показывать своего любопытства. Проводите меня? Я немного растеряна, признаю, уж очень большой у вас замок. И как вы ходите вверх-вниз по всем этим этажам? Я раз пробежалась и уже хочу пить…
