– Разумно, будь по-твоему.
– Слушаюсь, товарищ Сталин.
– Это хорошо, что слушаешься. – В трубке снова прошелестел смешок. – Чтобы завтра в восемнадцать ноль-ноль был на вступительном экзамене.
Олег чуть было не ляпнул: «на метле прилететь?», но согласно уставу ответил:
– Так точно, товарищ Сталин.
– И ты будь здоров, передай трубку Коневу.
Итак, сам предложил повесить пломбу, а где их взять с пломбиратором в придачу? Олег плюхнулся на стул и только после этого обратил внимание на звенящую тишину в комнате. В чём дело? Разговор офицера ГРУ с вождём не может быть для генералов сюрпризом. Тем более что в военной среде много слухов о личных приказах и специфических заданиях. Или причиной всему стиль разговора? Конев не заикался, но говорил в стиле виртуального телефониста.
– Тебе велено сидеть здесь, – напомнил о себе маршал и неожиданно спросил: – Ты знаком со Сталиным?
– Я? – искренне удивился Олег и невольно подтвердил расхожие домыслы: – Он вызывал меня, причём по делу.
– От штаба фронта требуется помощь? – поинтересовался маршал.
– Пломбиратор с пломбами и проволокой, в поезде тысячи ящиков, – спохватился Олег.
Начальник тыла без приказа сорвался с места, но остановился в дверях:
– Какая должна быть маркировка?
– ГРУ две тысячи семнадцать, – невольно вырвалось у Олега.
Следом, не сказав ни слова, вышел командующий фронтом, за ним потянулись на выход остальные генералы. Военная служба не прощает пустопорожнего времяпрепровождения, поэтому Олег воздержался от ненужных вопросов. Впрочем, сидеть в одиночестве пришлось недолго, через полчаса в горницу заглянул посыльный:
– Офицер связи с правительственной телеграммой ждёт вас у машин.
Слово «у машин» оказалось не оговоркой, кроме двух «студебеккеров» с солдатами Олег получил дюжину пломбираторов и пояснение Конева:
– Если на ящик потратить одну минуту, последнюю пломбу поставишь через неделю.
– Посторонним нельзя заходить в вагоны, – указывая на солдат, напомнил Олег.
– По личному приказу верховного тебе временно придаётся мой взвод охраны. Соответствующая телеграмма у офицера связи.
После возвращения в Москву Олег положил пломбираторы в нижний ящик письменного стола и со временем напрочь о них забыл. Напоминание пришло через много лет уже при Брежневе в шестьдесят шестом. Сначала удивил звонок из Гохрана, после которого началась длительная процедура вскрытия отнюдь не пыльных ящиков. Кто бы мог подумать, что на пересчёт, перевес и оценку отбитых у нацистов драгоценностей специалистам Гохрана потребуется более двадцати лет.
Акт передачи доставленного груза подписали ранним утром, но вместо заслуженного отдыха получили прилетевший из Москвы самолёт. Разведчики устало забрались в автобус и сразу уснули, полусонными пересели в самолёт и немного оклемались после посадки на Центральном аэродроме. Олег окончательно проснулся лишь дома, привели в чувство не жаркие объятия жены, а посыльный из Наркомата иностранных дел. Сегодня к шести вечера ему велено прибыть на экзамен!
Жена с домработницей принялись готовить мундир, а Олег судорожно схватился за книги. Студенческая шутка гласит, что для подготовки к экзамену достаточно и часа. Он бессистемно вникал в текст, стучал кулаком по лбу и с пустой до звона головой поехал в наркомат. На указанном в предписании кабинете висела табличка: «Народный комиссар иностранных дел СССР т. Молотов В. М.». Перекрестившись и трижды сплюнув через плечо, он осторожно открыл дверь в «предбанник».
– Олег Осипович Антохин? – не отрываясь от изучения разложенных на столе бумаг, спросил седенький секретарь и пригласил: – Проходите в кабинет, вас ждут.
Монументальность власти – вот первое впечатление от кабинета наркома. Дубовая мебель, дубовые стенные панели и дубовые кресла как бы подчёркивали силу власти. Чернильный прибор и корпус настольной лампы из лазурита, обивка с портьерами и абажуром в тон самоцвету. У окна в ряд пять кресел, четверо дедков и бабулька в пенсне по центру. За столом сам Молотов, а рядом с дверью в углу на стуле притаился Сталин.
– Абитуриент Антохин прибыл для сдачи экзамена!
– Не спешите, молодой человек, не спешите. Abiturus переводится с латыни как тот, кто должен уйти, – заметила старушка по-немецки.
– Я привык трактовать как выпускник, подавший документы в вуз, – по-немецки ответил Олег.
– Не будем спорить, – согласилась старушка, – расскажите нам о Берлине.
Лучше всего он запомнил подвалы с подворотнями, но экзаменаторы ждут рассказ о городе. Пришлось описывать уцелевшие дома, улицы с редкими прохожими и немногочисленный транспорт. На память пришёл дачный район у озера, где они с Занозой провели несколько приятных дней и ночей.
– Достаточно, – прервала бабулька, – у вас шикарный тирольский акцент.
Затем заговорил дедок с великолепными английскими усами на зависть Мегре и предложил рассказать о Лондоне. Центр Олегу был хорошо знаком, и он подробно описал все достопримечательности.
– Неплохо, – сделал вывод дедок, – почти чистый оксфордский выговор, но грешите армейским жаргонизмом, что для вас простительно.
Далее последовали попытки выявить его таланты во французском, испанском и итальянском языках. Но здесь Олег честно поведал, что дальше мерси, асталависта и бонжорно его знания не распространяются.
– Отлично! – сделала вывод бабулька. – Прочие кандидаты не знают и этого.
Молотов поправил пенсне и очень тихо спросил:
– Какие, по вашему мнению, произойдут изменения с окончанием войны?
К этому вопросу Олег был готов, поэтому бодро ответил:
– До войны центрами мировой торговли были Лондон и Берлин, после войны пальму первенства заберут Штаты.
– Даже в британских и французских колониях?
– Колониальное владычество рухнет в ближайшие десять лет.
– Вот как? Даже в Африке, где общество не достигло феодального строя?
– Зато дети местных вождей получили университетское образование и сейчас видят беспощадную драку меж белых господ.
– Неожиданный вывод, я бы сказал, оригинальный. Но белые господа власть не отдадут, это точно.
– Штаты помогут, они уже сейчас душат британцев, а после войны поставят вождям в кредит ставшее ненужным оружие.
– Ты слышал, Иосиф? – воскликнул Молотов.
Сталин пододвинул к себе бронзовую пепельницу на тонкой высокой ножке, закурил папиросу, задул спичку и медленно сказал:
– Он правильно отметил недостаток в работе Коминтерна, мы не приглашаем на учёбу африканскую молодёжь.
– Пропаганда советского образа жизни через личные отношения приведёт к усилению роли СССР в борьбе с колониализмом, – поддакнул Олег.
